В одну любовь, широкую, как море.
Недавно вышел фильм под названием "Судная ночь". Довольно интересная идея, неплохие характеры, в общем, фильм произвел на меня положительное впечатление.
Завязка "Времени медуз" базируется на проведение Судной ночи. Иными словами, герои "Наруто" живут в государстве, в котором раз в год, согласно закону новых Отцов Основателей, проводится Судная Ночь.
Во время Судной Ночи вся преступная деятельность, включая убийства, становится законной, а все службы безопасности и оказания медицинской помощи прекращают работу. Политикам десятого ранга и выше предоставляется иммунитет на время проведения Судной Ночи. Им нельзя причинять вред.
Данная Ночь служит источником катарсиса для народа, позволяя очистить от гнева свою душу.
Итак, если данная, несколько странная, идея все же Вас заинтересовала, то здесь я буду выкладывать все новые главы.
Приятного чтения.
Автор: Инфант.
Название: Время Медуз
Соавторы: James Brown
Бета: Chara Kaufmann
Рейтинг: NC-17
Фандом: Naruto, Судная Ночь
Размер: планируется макси.
Пейринг: Наруто/Саске, Итачи, Джуго, Пейн, Конан, Орочимару и другие.
Жанры: Слэш, Ангст, Deathfic, Hurt/comfort, AU, Эксперимент, кроссовер.
Предупреждения: Секс с несовершеннолетними, Насилие, Изнасилование, Инцест, Нецензурная лексика.
Глава первая: "Возрожденная нация
— Ты собираешься сказать мне свою фамилию, имя и год рождения? — устало интересуется рябоватый полицейский, помешивая тонкой беленькой ложечкой растворимый кофе.
Парень напротив тонко улыбается, водит пальцем по краю стола.
Молчит.
— Я тебя сейчас в обезьянник отправлю к ворам и извращенцам, поулыбаешься мне, — полицейский откидывается в кресле, потирая ладонями края, — В последний раз спрашиваю: имя, фамилия, год рождения.
— Нет, — невозмутимый ответ.
— Ах ты, ублюдок малолетний. Участие в митингах. Сопротивление полиции...
— Не было сопротивления, господин полицейский, — молодой человек широко улыбается, смотрит искоса острым взглядом голубых глаз.
— Может, ты еще и скажешь, что в митинге не участвовал?
— Не участвовал. Я просто гулял.
— На центральной площади? Во время митинга против Судной Ночи и Отцов Основателей? Думаешь, верно, я идиот.
Блондин красноречиво молчит, расслабленно покачивая головой.
Ситуация ему привычна — это чересчур бросается в глаза.
С серьёзными проблемами явно не знаком - полицейскому почти его жаль.
— Тебе грозит от двух до пяти в сухом и мрачном месте. Хочешь присесть за измену государству?..
Тираду прерывает грохот двери. Размеренный звон ботфорт по линолеуму пастельного цвета.
— Наруто!
Девушка, на ходу раскрывая рюкзак, внимательно оглядывает помещение.
Ей не больше двадцати трёх.
Запутанная в сиреневых волосах заколка - бутон лилии.
Конан смотрит мрачно, насторожено. Кожа бледная, чуть сероватая, цвета неба в сентябре.
— Девушка, — смущенно, — кто Вас сюда пустил?
Конан ищет в рюкзаке кошелек. Тараторит наизусть выученные фразы:
— Узумаки Конан, его сводная сестра. Наруто ничего не имеет против Судной Ночи. Ничего не имеет против Отцов Основателей. Он спортсмен и коллекционирует марки. Наруто хороший мальчик.
Наруто радостно кивает, поднимаясь со стула.
— Хороший, — соглашается полицейский, — я даже могу его Вам уступить.
Им просто повезло, но черта-с-два он скажет это вслух.
— Четыре? — Конан кусает бледные губы, сжимает кошелек с забавный брелоком в виде зелёной медузы.
— Нет, мисс. Он же спортсмен и хороший мальчик.
Узумаки пожимает плечами, машинально отсчитывает зеленоватые бумажки.
Пускай будет пять.
У отделения полиции пестреют красные цветы.
Люди топчутся у входа. Курят. Болтают.
В воздухе пахнет майским дождем.
Вечер малиновый, нежный. Только тучи чернеют тонкой далекой линией на уровне горизонта.
— Пять штук вычту из твоих карманных.
— Да брось, — Наруто закидывает руки за голову, улыбается чему-то, вдыхая теплый запах свежей листвы.
— Не обсуждается. Я говорила миллион раз. Ходишь на сомнительные мероприятия — не попадайся. Попался — виноват сам.
Наруто фыркает, отворачивается.
Лязг тормозов на дворике пугает парочку зевак.
Хлопок двери, секундный звук блокировки. В толпе рыжим пятном мелькает чья-то макушка.
Яхико расталкивает людей привычными движениями локтей.
Он быстро оказывается у входа.
Замечает Конан и Наруто, злобно пиная сероватый мусорный бак.
— Чёрт, какого дьявола ты успела первой?
— На метро. Снова проиграл, — Конан слабо улыбается, быстрым движением делает из найденного в сумке чека оригами.
Ровного лебедя с узором из цифр.
— Мы поспорили, — Яхико приветственно хлопает брата по плечу, открывая машину, — кто быстрее вытащит тебя.
— Я догадался, — младший Узумаки швыряет рюкзак в багажник, удобно устраивается на заднем сиденье.
Мерный звук мотора. Детский смех, крики с яркой площадки. Персиковый свет солнца прямо в глаза, когда они выезжают на дорогу.
— И всё равно, — Яхико стучит пальцами по рулю, — ты успела быстрее лишь потому, что я заехал купить нам ужин.
Конан пожимает плечами, оглядывая мимолетным взглядом пакеты из китайской забегаловки.
— Вы со своими пари достали уже, — громко информирует Наруто, откидываясь на сиденье.
Чертов Яхико, чёртова Конан. Вечно спорят по любому удобному поводу. Кто быстрее доставит неугомонного младшего братика из участка? Кто получит выше балл за триместровое тестирование, кто лучше спрячет порцию китайской лапши опекуна, пока тот кряхтит над очередным тупым сюжетом для очередного тупого порно-романа?
Наруто улыбается, прикрывая глаза.
— Зато у меня есть контр-предложение, — заговорчески шепчет Яхико, наклоняясь к Конан через подлокотник.
— Какое?
У Пейна, кроме злоупотребления религиозными сектами, есть, пожалуй, только один недостаток...
— На дорогу смотри, придурок, — горланит Наруто, когда замечает на переходе силуэт человека.
...Он считает, что следить за другими на дороге не имеет ничего общего с его жизненным призванием.
Свист тормозов, мат из ехавшего сзади открытого джипа.
Черные следы колес на светло-сером ровном асфальте.
На переходе невозмутимо замирает Учиха Саске.
— Саске! — вопит Наруто, с грохотом порываясь выбраться из машины.
— Тебя, ебать за ногу, не учили на светофор смотреть, гребаный ублюдок?! — Пейн с садистским удовольствием выжимает из клаксона всю громкость.
Омерзительные, резкие звуки безжалостно разрывают почти-летний гармонию.
У Саске спокойное выражение лица. Ямочки от надменной усмешки. Узкие красивые руки в синей рубашке с рукавами до локтя.
— Судная ночь близко, — Пейн грозит ему кулаком, — я за тобой приду, Учиха.
Саске окидывает машину внимательным взглядом черных обманчиво-мягких глаз, отклоняется, демонстрируя плавный изгиб шеи.
А затем просто показывает фак, исчезая в мельтешащей толпе на тротуаре.
— Сукин показушник, - Наруто фыркает, когда Пейн нажимает на газ. Дорога вьётся мимо привычной лентой кремовых зданий.
От шероховатостей асфальта дрожат алые коробки из-под китайской лапши.
Дома Джирайя, потребляя вино, строчит порнуху у себя в кабинете. На кухне груда со вчерашнего не вымытых тарелок и накормленный досыта попугай.
Ненасытная птица ест, нужно заметить, за четверых.
Серо-красного жако сбагрили на Джирайю лет пять-шесть назад, забыв упомянуть, что птица неручная, громкая и живет до ста лет при хороших условиях.
Попугая зовут Лис, и за свое странноватое имя он мстит разбросанным по полу кормом и точным повторением всех часто произносимых фраз.
Одна из которых — "Пошли в жопу, мелкие сорванцы".
На втором месте — почетное "Саске - ублюдок".
— Как поживает Сакура? — спрашивает Конан. В ее руках рвется пакетик черничного чая.
— Хорошо, — Наруто пожимает плечами, — жаль, Учиху любит. Впрочем, ей и я сгожусь.
— Сгодишься? — Пейн постит в блоге раздобытые Наруто фотографии, подперев рукой подбородок.
— Мне она нравится. Хорошенькая. И во время Судной ночи убивать никого не ходит.
— И много, кто еще не ходит.
— Какая разница? — Наруто берёт из рук Конан горячую кружку.
Школа разбита на два чертовых лагеря еще со времен младших классов.
Как разбито на них, впрочем, все общество.
Одни в Судную Ночь убивают, остальные - нет.
Это почти естественно.
Узумаки придерживается вторых, считая своим святым долгом громко митинговать и сливать уроки в пользу забастовок против все-непременно-ведущих Отцов Основателей, за что нередко отлавливается служителями порядка.
Учиха, к слову, никого не возглавляет.
Его не обожают.
Его боятся тронуть: словно он античное изваяние.
Что невозможно раздражает временами.
Наруто кажется, есть у Саске что-то такое... демоническое, гибкое, что притягивает к нему крепким магнитом. Острая красота правильных линий лица, расслабленность тела, холод слов - все это заводит до головной боли.
Ломаный свет люстры, ветвистые тени на тетради с недоделанным заданием по биологии.
Наруто смотрит в окно - на теплую, душистую майскую ночь - и думает, что Саске, должно быть, проклят небом и удивительно, как его до сих пор не трахнули какой-нибудь компанией. Ведь для этого и существует Судная Ночь.
В квартире еще долго слышится шелест горячей воды, звон поставленных тарелок и рявканье "Саске" в исполнении толстого попугая.
--
— Серьезно, Учиха, смотри, опять по митингам шлялся, — у Кибы острый, чуть масляной взгляд. Брюки потрепанные, все в пятнышках бежеватой грязи и короткой собачьей шерсти.
— Саске все равно, — Джуго равнодушно убирает учебники в рюкзак. Поясняет.
— Не к тебе обращаюсь, — фыркает Инузука, прислоняясь к стене, — Саске, неужели не скучно?
— Нет.
Саске сбоку шелестит учебником, мягкие черты его лица едва видны из-за черных аккуратных прядей.
Сквозь рубашку просвечивают плавные движения груди от глубоко дыхания. Вздохи на особо заковыристых предложениях. Прерывистые, оборванные. Выдыхая горячий воздух, щекочущий шею рядом стоящего Джуго.
Саске слишком сосредоточен. Натянут, как струна. Скован так, что до безумия хочется сжать узкие плечи и помочь ему...снять напряжение. Массажировать гибкую спину, плавный изгиб ключицы, бедра...
Джуго вздрагивает, медленно отводя взгляд.
Саске не замечает перемены: ему нужно учить материал.
Киба закатывает глаза, глупо присвистывает.
У Джуго лицо испещренное глубокими ожогами. Отстранённый ореховый взгляд и широкие шершавые ладони.
Его не дразнят: Джуго равнодушен, гармоничен, даже несмотря на испорченное шрамами лицо.
Когда Джуго спрашивают о его ожогах, обычно он думает лишь о том, как губы Учихи скользили бы по ним, смягчая бывшую некогда боль от языков пламени.
Джуго не имеет особо смысла жизни. У него дома живет несколько канареек, собака и хорек.
— Саске, ты такой напряженный, — Киба дергает Учиху за рукав, усмехаясь, — ты когда спал с кем-нибудь в последний раз?
Саске не отвечает. Хмурится, тонкими мягкими пальцами перелистывает страничку.
— Отстань от него, Киба.
— Телохранитель нашёлся.
В коридоре шумно. Наруто опять дискутирует с учителями по поводу пользы Судной Ночи.
Жизнь пока не учит его не говорить вслух свои политические изыскания.
Жизнь — нехорошая штука.
Сакура стоит с ним рядом. Держит за рукав пальчиками в тонких золотых колечках. Улыбается, изредка переводя взгляд вечно влажных болотных глаз на Саске.
— Какая сладкая парочка. Меня сейчас стошнит.
— Не парочка, — вдруг говорит Саске, отклоняясь от учебника. Внимательные бархатисто-чёрные глаза следят за Наруто и Сакурой у входа в кабинет.
— Нет? — подытоживает Киба, — Помню, Сакура была без ума от тебя. Бедный Узумаки, она пудрит ему мозги.
Киба вздыхает.
— Если он идиот, разве это мои проблемы? — Саске убирает учебник, слегка оттягивая отглаженный ворот рубашки.
— Но Саске. Не хочешь побыть принцем на белом коне? Может... — Инузука щетинится, улыбается, — может, поспорим, а? Пари.
Джуго отводит наконец взгляд от пуговиц расстегнутой рубашки. От маленького участка кожи чуть ниже шеи.
Смотрит неуверенно. Саске и Киба часто доказывают друг другу что-то.
Зачем?..
— Хн.
— Отобьешь у девочки кандидатуру на съедение, а?
Джуго вздрагивает. Вдруг хватается рукой за щеку.
Под кончиками пальцев - рельефная поверхность уродливых линий.
— Предлагаешь мне трахнуть этого добе-идиота?
Огонь будто снова выжигает на лице Джуго замысловатые печати.
Ему душно. Он растеряно смотрит на высокого блондина. На Наруто. На загорелого, веселого Наруто. Драчливого, желанного многими, Наруто.
— Ага, — Киба смотрит на часы. Думает взять на слабо. Глупо, но работает. До звонка меньше минуты, — я бы не побрезговал.
Красивые черты лица Саске на мгновение кривятся. Он отрывисто фыркает, поправляя сумку.
— Не сомневаюсь.
Трель звонка обрывает шуршание и коридорную пеструю суету. Лениво, разрываясь на части, толпа расползается по классам.
Саске удаляется, плавно обходя попадающихся на дороге.
Закусывает губу, кивая Кибе: "Принято, собачник".
Киба удобно располагается за партой, скрипит карандашами, отчего-то необычайно довольный. Пишет на листочке:
"Даю тебе месяц".
Бросает Учихе.
Скука Саске иногда так на руку.
Будет забавно, если, конечно, не сорвется.
Да и Узумаки может прознать, что Киба спровоцировал, — придет еще в Судную Ночь да изобьет до полусмерти, он ведь непредсказуемый, сволочь.
В плечо Инузуке впечатывается сморщенный клочок бумаги.
"Двух недель достаточно".
Ровные буквы с идеальным наклоном.
Киба записывает тему урока, кивая Саске через ряд.
Тот даже не поворачивается, смотрит неотрывно своим цепким темно-шелковым взглядом на Узумаки в конце класса. Закусывает карандаш, не отворачивается, даже когда Наруто замечает столь пристально внимание.
Вздыхает, делает руками неприличный жест.
Наруто хохочет, складывает руки на груди, одними губами шепчет: " Не в моём вкусе".
Учитель стучит по столу, говорит что-то про историю Судной Ночи.
Джуго наблюдает за всем со своего отдаленного места.
Качает головой.
Почти сочувствует.
Он-то знает, что Саске не бывает "не по вкусу".
На городских часах перемещаются большие цифры, отсчитывая мгновения до очередной санкционированной Судной Ночи.
Кто-то еще докупает в магазинах патроны и ножи.
Май на удивление жаркий и дождливый.
Склизкий с привкусом персиков и изюма.
Глава вторая: Ягодный корольНаруто бьет пальцами по монитору заученный наизусть текст: "Домой приду к вечеру".
Сакура рядом чему-то нежно улыбается, отводит взгляд зеленых глаз в сторону.
Они идут рядом по улице, залитой теплым, махровым светом.
— Тебе вверх по улице? — Наруто останавливается, убирая телефон в рюкзак.
Харуно мотает головой, все так же улыбается бледно-розовыми полными губами.
— Живу слишком далеко. Ходить одной ужасно скучно.
В её глазах миллионы жарко-майских зелёных листьев.
Сакура молчит, выжидающе теребит руками заколку.
— Я предпочитаю автобус, — фыркает Наруто, двигаясь по направлению к остановке.
Харуно рассеянно смотрит ему вслед, потом тоже прибавляет шагу.
На остановке, задумчиво рассматривая коллаж, стоит Учиха Саске.
Свет красиво оттеняет контуры его лица, придает волосам мягкий, чуть блестящий оттенок.
Ледяной взгляд скользит по Наруто. Затем по Сакуре.
Учиха оценивает обстановку, вспоминает, что автобус Харуно здесь не останавливается, анализирует её растерянное, чуть смущенное лицо.
Она явно ждала, что он проводит ее до дома, но план успехом не увенчался.
Забавно.
— Саске!
Ему даже не приходится подходить к этим двоим.
Сакура широко улыбается, теряя при этом добрую половину своей грации. Машет рукой, приближаясь.
Наруто идет следом, хмуро взирая на Учиху.
— Саске, — все также радостно повторяет Сакура, растеряв вдруг все слова. Она не знает, что говорить. Бросает на Наруто быстрый взгляд в поисках поддержки.
— Учиха, — кивает Наруто. Его губы кривятся в добродушной усмешке. На коже словно плавится золото.
Саске молчит, склоняет голову набок. Внимательно смотрит на Наруто. Почему только засранец такой невозможно красивый?..
Наруто почти понимает Сакуру.
Но только почти.
Учиха все тот же ублюдок, что и раньше.
Машин на дороге совсем мало. Изредка они протаскиваются мимо, такие же золотые в лучах майского солнца. Приятно шелестит листва, теплый воздух обволакивает кожу.
— Здороваться тебе не учили, теме?
Некоторое время они стоят в тишине.
Каждый думает о чем-то своем. На мгновением им всем троим кажется, будто де же вю. Что была уже когда-то эта гармония, тишина и они втроем. Такие знакомые, родные.
И небо теплое голубое было, и что-то такое грустное, тяжелое позади.
Но лишь на мгновение. Потом они вновь теряются и молчат, не зная, что сказать друг другу, как бывшие одноклассники при встрече спустя много лет.
Наруто, Сакура и Саске не любят друг друга. Они редко общаются, пересекаясь лишь в школьных коридорах. Что-то такое знакомое, недостижимое, холодное находят они друг в друге. Словно их связывает какая-то общая, давняя тайна.
Такой никогда не было и нет, но иногда им кажется обратное.
В этом году все немного меняется. Они понимают это. Их тянет магнитом. Сакура думает, что встречаться с Наруто — не такая уж плохая альтернатива, Саске погружён в какие-то ему одному понятные мысли, а Наруто лишь следует - привычно - мечте.
Мечте избавить мир от ненавистных Отцов Основателей и этой безумной Судной Ночи.
Детская, наивная мечта, так согревающая его в периоды неудач и желчи вечного одиночества. Одиночества среди друзей, среди семьи. Он мог найти покой только в обществе этих двоих. Но и здесь этот покой был неустойчив. Что они не говорят другу другу - это будто уже было сказано раньше.
Каждый звук - тавтология.
Они чувствуют себя глупо, когда бывают втроём.
— Узумаки.
— Что?
— Ты ведь идешь на свой ненормальный митинг?
Сакура смотрит на этих двоих.
И знакомое, горькое чувство разливается внутри.
Она стоит от них на шаг подальше, ближе к теплой, стеклянной стене остановки.
— И что? — в голосе привычный вызов, слабая насмешка.
— Я тоже хочу.
Наруто изумленно смотрит на Саске, невозмутимо застывшего рядом.
Учиха...хочет на митинг?
— Не припомню, чтобы ты был против Судной Ночи.
Саске не отвечает.
Тонкими пальцами достаёт из кармашка сумки ровно сложенный в четыре раза листок, протягивает Наруто и тут же отводит взгляд на дорогу, пытается различить на абрикосовой линии горизонта автобус.
Узумаки разворачивает. На листе изображение Сенджу Хаширамы. Главного борца за отмену Судной Ночи.
Это даже смешно.
Наруто удивленно поднимает глаза.
— И что?
— Полистал его блог на досуге. Многие идеи вполне достойны поддержки. Хотелось бы услышать в живую.
Будто Хашираме Сенджу есть какое-то дело до семнадцатилетнего Учихи Саске и его одобрения.
Это звучит глупо, Наруто не верит ни единому слову.
— Что ты в этом находишь, добе? Хочу узнать.
Наруто отдает листок.
— Родители у тебя кто? С работы могут вышибить, если...
Узумаки вдруг замолкает. Он чувствует себя как-то глупо.
— Отец не заинтересован в моей жизни до определенного момента, а мать умерла. Во время Судной Ночи.
Сакура кладет руку ему на плечо, но сразу же отдергивает, будто коснувшись раскаленного камня.
— Мне очень жаль, — тихо говорит она, улыбаясь.
— Не спросишь, что мои родители думают о том, что я хожу на подобные мероприятия? — интересуется Наруто, пропуская соболезнования и ободряющие речи.
— Нет.
— Почему же, теме?
— Ты правда хочешь это услышать?
— Сделай одолжение.
— У тебя их нет. Это очевидно. К тому же, мой брат учился вместе с Яхико Узумаки, так что минимальную информацию я о тебе знаю.
Становится тихо.
Неспешно подъезжает автобус.
— Пока, Сакура, — ее имя перекатывается на языке вишневым сиропом. Наруто улыбается, поднимаясь в автобус.
Саске не прощается, молча заходит под бело-зелёный свод, оставляя водителю деньги на проезд.
В автобусе кроме Наруто и Саске никого нет. Салон теплый, пропахший летом и чьими-то духам со вкусом апельсина.
Кряхтя, машина двигается дальше, исчезает за углом бежевого здания цветочного магазина.
А Сакура долго-долго стоит на остановке, смотрит на пустую дорогу.
И сердце ей сжимает холодное, знакомое чувство.
Она неспешно идет домой, так и не встретив на улице ни души.
На месте собрания шумно и душно. Люди толпятся на площади, переговариваются.
В вечернем воздухе дрожит гром.
Небо в апельсиновых красках пылает грозой.
Узкая река рядом шелестит мутно-зелёной рябью.
На мосту раздают листовки "Нет Судной ночи".
Ждут Хашираму Сенджу.
Наруто, окруженный людьми, чувствует себя как никогда в своей тарелке. У его на голове даже кепка с лозунгом.
Учиха стоит молча, за всю их поездку он не произнес ни слова.
Толпа теснит его к Наруто.
Саске поддаётся, как бы невзначай прижимается бедрами. Дышит отрывисто, мазнув влажным дыханием шею.
Губы слегка приоткрыты, и взгляд переливается, загорается черными, красивыми тенями.
Белая кожа сладко пахнет чем-то до одури приятным.
Наруто сглатывает слюну, делает вид, что разглядывает плакаты.
Только не думать. Не думать, что если сейчас обхватить Учиху за талию и слегка погладить поясницу — он не отпрянет.
Если даже опустить ладонь чуть ниже, заставив чуть выдохнуть и прижаться ближе... можно будет ощутить бархатистость его близости.
Саске, наверное, ужасно гибкий и громкий...да, непременно громкий.
— Наруто, — касаясь губами кожи.
— Что? — чересчур быстро, вздрагивая.
— Где же, — Саске кладет руку ему на плечо, чуть надавливая, — где же вождь?
— Вождь?..
— Хаширама. Где он?
— Он, в отличие от Отцов Основателей, гос. инспекторов департамента Судной Ночи и прочей швали, обеспечившей себе иммунитет на время Судной Ночи, добирается своим ходом и имени своего не прячет.
Учихе, конечно, не откуда знать, что это слова Пейна, брошенные невзначай после рутинного утра.
Саске хмыкает, ему очень хочется сказать Наруто, что "прочая шваль" относится к его семье.
Отец Саске где-то служит, Итачи работает в министерстве внутренней безопасности, а его родственник Мадара - в Комитете Духовного Спасения Нации.
Но ведь Наруто это знать совершенно ни к чему, верно?
Абсолютно лишние знания.
Если Саске заметит здесь кто-нибудь - будет явный скандал.
— Ты, я вижу, настроен серьезно, идиот.
Саске все еще так близко.
— Я всегда серьезен, Учиха, — Наруто улыбается, прикасается кончиками пальцев к кепке с заветной надписью.
— Ты ведь хочешь меня, — вдруг говорит Саске, поглаживая ладонью бедро.
Наруто изумленно приподнимает брови, отстраняет ладонь Учихи.
— Саске, ты меня трахать не будешь. Это достаточно ясно?
Учиха слегка хмурится. Взгляд леденеет, становится надменным, и от этого еще более соблазнительным.
— Больно нужно, добе.
— Вижу, теме.
По воздухе пролетает ропот. Шум и легкое волнение.
Где-то вдали виднеется силуэт Хаширамы Сенджу.
Спустя пару минут Хаширама уже говорит о том, что дети Отцов Основателей давно в Нейтральной Зоне, вне зоны доступа Судной Ночи, что санкционированные правительством секты вырезают бездомных и представителей оппозиции закону Судной Ночи.
— Так нужно ли дальше терпеть это всё? Да или нет?
Смешанное "нет" ропотом разносится над площадью.
Темнеет.
Никто не собирается стоять у стен. Все верят Хашираме.
Все стоят неподвижно, кивая головами.
Все знают, что Сенджу — это последняя надежда.
Собрание, как обычно, прерывают быстро.
Слезоточивым газом, людьми в черных броне жилетах с эмблемой золотой медузы на плече.
Толпа шевелится, сгущается, а потом стремительными потоками разбегается по переулкам.
Никто не хочет вылететь с работы или потерять дорогих людей во время Судной Ночи.
Попасться служащим службы внутренней безопасности означает именно это.
Наруто хватает Саске за локоть, ловко пробираясь через толпу в сторону набережной.
Бежать в первый попавшейся переулок — не выход, это он усвоил достаточно ясно.
Наруто несётся, как танк, сшибая с ног прохожих.
— Добе, отпусти меня, — шипит Учиха, спотыкаясь.
Добе не отпускает.
Наруто знает, если отпустит — Саске попадётся.
Уже на перекрестке они впечатываются в какого-то человека.
— О, разрази меня гром, — радостно кричит Наруто, оглядывая жертву инцидента.
Хаширама вежливо улыбается, оправляя рубашку, переводит взгляд на Саске.
И замирает.
— Я ваш фанат, — заявляет Узумаки, оборачиваясь проверить, не бегут ли сюда черно-медузистые работники Отцов Основателей.
Сенджу ошарашенно смотрит на Учиху, пропуская веселую, быструю речь Узумаки мимо ушей.
— Саске?
Наруто замолкает.
Переводит напряженный взгляд с Саске на Хашираму.
Учиха какое-то время не двигается, потом вдруг хватает Наруто за шиворот и несется вверх по улице, уже сам таща Узумаки за собой.
Когда они оказываются в относительной безопасности, Наруто вырывает руку.
— Какого черта вы знакомы с Хаширамой Сенджу?
Саске молчит, отворачивается.
— Не твое дело.
Узумаки злобно хватает его за рубашку, смотрит в глаза посиневшей яростной бездной.
— Говори сейчас же, теме.
— Нет.
Они молчат какое-то время. Потом Наруто с силой отпихивает от себя Учиху и идет по направлению к дому.
— Ну и катись к дьяволу, придурок.
Саске удивленно наблюдает за ним.
Вспоминает про пари и самодовольную ухмылку Инузуки.
— Он был у нас несколько раз.
Наруто замирает. Не оборачивается.
— Был у вас несколько раз? Лидер оппозиции. Был у тебя дома несколько раз.
Саске колеблется.
Видит — Наруто снова возобновляет движение, намереваясь свернуть за угол.
— Да, был. Зачем, тебя не касается. Я и так сказал достаточно.
Узумаки вдруг оборачивается. Улыбается, подходя к Саске.
— Не такое уж ты и дерьмо, теме.
— Хн.
— Идем, отсидимся у меня, если повезет, еще и поедим что-нибудь.
Они идут вверх по темной, узкой улице.
Где-то слышится топот и звон погони.
С возвышенности хорошо видно город в объятиях посиневшего вечернего тумана.
Гроза прошла мимо, так и не начавшись, но воздух еще изредка сотрясают отдаленные раскаты грома.
Наруто оглядывается назад. Рой черных точек, словно мифическое чудовище, бежит за какими-то людьми у набережной.
Город с вышины похож на океан, пестреющий миллионами разноцветных медуз.
Глава третья: "Жмурики"
Когда Наруто, запыхавшийся и отчего-то донельзя счастливый, вламывается в квартиру, услужливо придерживая Учихе дверь, Конан едва не роняет на пол стопку каких-то серых бумаг.
В квартире приятный полумрак. Пейн, скривившись над ноутбуком, скрипит мышкой, листая блоги.
— Это Учиха.
Конан молча относит бумаги к себе. Пейн поворачивает голову, машинально покручивая пирсинг в области носа — глупая привычка, Наруто она действительно раздражает.
— Да уж наслышаны.
— Заткнись, — фыркает Наруто, звеня посудой.
Лис звенит в ответ, активно путешествуя вдоль жёрдочки.
— Не обращай внимания на птицу, — не отрываясь от экране говорит Яхико, — он повторяет всё, что слышит.
Учиха разглядывает попугая, положив голову на сплетённые ладони.
— Будешь лапшу?
— Не стоит, — взгляд Саске пренебрежительно скользит по красным кубам упаковок с китайской лапшой.
Наруто пожимает плечами, отправляя свою порцию в микроволновку.
На пятьдесят секунд тишина прерывается мерным гулом старой, черной машины, в которой Пейн, когда был маленький, сушил своего хомяка.
Один раз, конечно, но Джирайя до сих пор злится.
Лис мяукает в клетке. Шторы вздымаются белым ураганом от частых порывов ночного ветра.
— Идиот, ты вообще слышал о нормальном питании?
— Тебя забыл спросить, — Наруто злобно хлопает дверцой шкафчика для специй.
— Саске, — рявкает вдруг Лис, намертво вцепляясь в железные прутья, — пошли в жопу, засранцы. Саске, Саске, Саске!
— Несносная птица, — Наруто стучит по столу, пока попугай, наконец, не умолкает, сосредоточенный на новом неизвестном звуке.
— Саске-е, — имя журчит тысячью ласковых тональностей, оканчивается ласковым: "У-у" и взъерошенными серо-красными перышками.
Довольный жизнью попугай погружает голову в блестящую миску с зерном.
— Тронешь птицу, Наруто — огребёшь, — предупреждает Пейн, кожей чувствуя раздражение сводного брата.
— И часто он здесь слышит моё имя в таких интонациях, добе?
— Да пошел ты.
***
Минато, невысокий блондин с россыпью светлых веснушек в области носа, рассказывает с экрана интересно и довольно подробно. Пожалуй, его передачи — единственный источник знания истории для Наруто и еще парочки просвещенных личностей.
Показывать передачи в классе вместо монотонного голоса учителя — лучшая идея за последние несколько дней.
Узумаки думает, что нет ничего более странного, чем отмечать Самый Лучший в Мире Праздник походом на место знаменитого сражения.
Жить в палатках и петь песни у костра выглядит заманчивым предложением, но Наруто не может сказать, что имеет в распоряжении достаточно свободного времени.
Хотя ведь в мае — праздник. День Принятия Судной Ночи. Самый лучший в мире. И все, кто не хочет нажить неприятности, обычно отмечают его так или иначе.
Поход с классом еще не самый отвратительный вариант. В конце-концов, хорошо будет ненадолго забыть о чертовой суматохе.
Саске в последнее время становится невыносимым. Его откровенное поведение, двусмысленные фразы, навязанное общение доводят Наруто почти до исступления.
Часто, когда Учиха заканчивает свое очередное пошлое предложение, Узумаки растерянно отмечает, что больше им и говорить особо не о чем.
Хотя Учиха старается. Наруто изредка поглядывает ему через плечо и с удовольствием замечает, что Саске листает посты Хаширамы или гуглит последние новости.
На улице жарко и душно, занимаются с открытыми окнами.
В классе у самого потолка летают замысловатыми кругами два шмеля и большая навозная муха.
После курсов Саске с Наруто не спеша бредут домой. Саске навязывается к нему почти каждый день, игнорируя робкие попытки Сакуры тоже занять в жизни хоть кого-то из них небольшое место.
В воздухе резко и приятно пахнет костром.
Саске останавливается, задумчиво поглядывая в сторону запаха гари.
Наруто тоже замирает, машинально смотрит на узкие лодыжки Саске чуть пониже конца подвернутых джинс.
— Что они жгут?
— Откуда мне знать? — хмурится Наруто, быстро отводя взгляд в сторону, — пошли посмотрим.
В небольшом сквере что-то кричит толпа активных граждан и гражданок.
Они чинно ходят вокруг большого костра, непрерывно бросая туда какие-то книги. Страницы, разорванные, перечеркнутые вьются вокруг, разносимые ветром.
Саске подходит ближе. С некоторым изумлением смотрит на баннер с изображением Джирайи.
Наруто хохочет, настраивая телефон для снимка. Надо Пейну сбросить, пока еще остальные не знают.
— Это разве... не твой опекун?
— Тш, Саске, — куражится Наруто, неосознанно хватая Учиху за плечи и наклоняясь к нему, — они нас услышат. Хочешь, чтобы и меня тоже... туда?
Саске чуть поворачивает к нему лицо, аккуратно касаясь носом шеи. Сдавленно хмыкает и отрицательно качает головой.
Шепчет также по-заговорщически:
— Так он?
— Он.
— Не знал, что он писатель.
— Да так, — застенчиво кивает Наруто, — не то, чтобы очень.
— Если жмурики* жгут — значит, писатель что надо.
Наруто громко фыркает, смеется.
Саске хорошо осваивает все, за что берется. Освоить оппозиционные настроения и нравившийся добе стиль юмора труда не составляет. Лишь бы грубо и против всего.
Саске быстро учится.
— Роман он написал, теме. Теперь под домашним арестом. Спился и начал писать всякую херню.
— Могли гражданства лишить и из страны выслать.
— Меня бы кто так выслал, — кривится Наруто, разворачиваясь к импровизированной топке спиной, — пошли уже.
Саске на секунду замирает. Смотрит на костёр — робкое переплетение бумаги, пепла и оранжево-красных лент.
Будто завороженный Учиха всё не отрывает взгляда.
Наруто это кажется странным, но времени разбираться у него нет.
Саске чувствует на локте хватку смуглых пальцев и еще долго оборачивается, когда Наруто тащит его вверх по улице.
По дороге им встречается Киба, как всегда помятый, в черных брюках, облепленных собачьей шерстью. Его пес, здоровый волкодав по кличке Акамару, несётся, как танк, тяжело дыша и выпячивая каре-зеленые глазищи.
Акамару не дрессированный, но довольно добрый, подверженный приступам дикой радости при встрече со знакомыми людьми.
И с людьми вообще, если быть объективным.
К Саске он питает почему-то особенную симпатию.
— Как успехи? — брови Инузуки ползут вверх, а лицо приобретает лукавое, почти неприятно выражение, — М, Саске?
Учиха хмыкает.
— Мы с ним играем в шахматы, — поясняет Киба, поглядывая Наруто, — да, Учиха?
Наруто стремится сделать вид, что хорошо понимает подтекст, но выходит неуклюже. Он выглядит глупо, а глаза Кибы приобретают жидко-бежевый, смеющийся оттенок.
Саске ему не отвечает. Молча проходит мимо, заставляя Наруто и Инузуку почувствовать себя несколько уязвленными столь резким обрывом диалога.
Наруто злится. А Киба несется дальше по улице, Акамару учуял что-то, и остановить животное не представляется возможным.
— Какая же ты скотина, Учиха. Весь объем твоей ублюдочности сжимается в эти мелочные выходки. Помяни моё слово, в будущем тебе предоставиться возможность сделать что-нибудь истинно ублюдочное, и все твои запасы внутреннего дерьма будут исчерпаны.
— Что за бред ты несешь, добе?
Наруто и сам не понимает, что вдруг на него находит. Он ведь знает, что Саске жить не может без возможности самоутвердиться за чужой счет, зачем пытаться спасти его от неизбежного? Спасти его - значит разрушить, сломать, перекроить, и будет уже не Саске, а черт знает, что такое.
До дома Наруто они идут молча.
В квартире никого не оказывается. Вечно запертый у себя Джирайя — не в счёт.
Лис болтается вниз головой на стенке клетки, издавая при этом звуки, словно его кто-то потрошит.
Наруто устало швыряет рюкзак в прихожей, идет в гостиную.
— Конан нет, значит, еды нет, извини, — хмыкает он, подходя к дивану.
Саске вдруг плавно, словно змея приближается.
Совсем близко, коротко дышит в ухо приобнимая за талию.
— Как скоро она придет?
Наруто замирает, не зная, как реагировать: чертов теме так близко. Такой красивый, идеальный с чуть приоткрытыми влажными губами.
Ладони скользят под рубашку, массируя смуглую кожу живота.
Наруто судорожно вдыхает, губы Саске ласкают скулу, мимолетно, коротко, пьяняще-ласково. Черные, дрожащие ресницы прикрывают горящие глаза.
— Ты ведь хочешь меня, — тихо говорит он, прижимаясь ближе, — так хочешь, я чувствую. Почему нет? Обещаю, тебе будет хорошо.
Саске наклоняется ближе.
В его зрачках можно увидеть те блики, какие обычно замечаешь в глазах у кошки или волка.
— Никто не интересует, — хрипло продолжает Учиха, прижимаясь бедрами и начиная слегка тереться, — только ты. Разве, не льстит? Гл...ах...глупый добе.
Наруто отстраняет его.
— "Добе" переводится как "идиот". Глупый добе — это тавтология, Учиха.
Саске недобро смотрит на него. Напряжен больше обычного, бледные пальцы слегка дрожат.
— Ты импотент, уссаротонкачи? — почти злобно бросает Саске. "Не очень-то и хотелось" сквозит в каждом его угловатом движении.
Наруто дружелюбно хлопает его по плечу, оглядываясь в поисках пульта.
— Меня не взять на слабо, придурок.
Саске сзади вновь оживляется, приближается, запуская ладонь в жесткие золотистые волосы, сильно массирует затылок, снова прижимаясь мокрыми губами к коже чуть пониже ушной раковины.
— Даже если и так, — спокойно продолжает Саске, развивая мысль своей прошлой реплики, — мы это исправим.
Его дыхание вновь горячей волной въедается в кожу. Такого сейчас доступного, желанного, во всем и всегда успешного. Наруто чувствует, что по телу прокатился тяжелый, горящий поток наслаждения.
Он позволяет Учихе прижаться к себе губами.
Поцелуй выходит неспешным, глубоким. Саске касается языком губ, тянет к себе за затылок.
Руки помимо воли ласкают бледные щеки, острые кончики черных волос, Наруто откидывает голову ему на плечо, опуская ладонь сверху на ладонь Саске, так приятно греющую бедро.
Узумаки чувствует, как Саске глубоко ласкает его языком. И какие, черт подери, Учиха при этом издает звуки...
Поцелуй обрывается как-то слишком спонтанно, Учиха даже машинально тянется следом, не отрывая обволакивающего взгляда от линии чужих губ.
Наруто фыркает, подбирая с пола найденный пульт.
Спиной чувствует яростный, посеревший взгляд.
— Что?
Саске не отвечает. Сжимает побелевшие пальцы в кулаки, судорожно пытаясь взять себя в руки.
— Ведешь себя, как чертова баба.
Наруто пожимает плечами.
— Я не собираюсь позволять тебя нечто подобное, Саске. Я ведь уже говорил.
— Ты девственник?
— Нет.
— Тогда в чем проблема, добе? Это обычная физиологическая потребность.
Наруто закатывает глаза, переключая каналы.
— Я же сказал, ты не будешь трахать меня. Это не обсуждается. Нет значит нет. Угомонись уже и давай посмотрим телек.
— Половина меня окружающий спит и видит, как бы только ко мне прикоснуться, а ты... просто самый большой кретин, какого я вообще когда-либо видел.
Наруто игнорирует оскорбление, лениво развалившись на диване.
Свет сонно льется сквозь легкие тюлевые занавески. По телевизору ничего интересного, и мир словно погрузился в тугую, маслянистую апатию.
— Я к тебе обращаюсь, добе.
Наруто даже немного удивляется. Саске редко говорит так много и настойчиво.
Кажется, он действительно злится.
— Что ты от меня хочешь?
Учиха перебарывает себя, подходит к дивану, опускаясь на пол.
Обхватывает руками колени Наруто, прижимаясь к бедру щекой.
— Тебя.
Узумаки смотрит на его растрепанную макушку. На плавные, соблазнительные изгибы плеч. Его провокационное положение заставляет вспомнить горящие, узкие губы, теплый язык. Если бы Саске опустил лицо чуть ниже...
Узумаки отгоняет от себя навязчивое видение отсасывающего ему Учихи.
Нельзя.
— Саске, — Наруто медленно поднимает голову Саске за подбородок.
Учиха сверкает снизу черным влажно-возбужденным взглядом.
— Учиха. Скажу еще только один раз. Слушай и запоминай, — Наруто слегка усмехается, поглаживает кончиками пальцев гладкую кожу лица, — ты. Меня. Трахать. Не. Будешь.
Учиха в бешенстве отдергивает его руку, вскакивает, сжимая и разжимая ладони.
Наруто смотрит в телевизор.
Они молчат какое-то время.
Саске постепенно бледнеет, отворачивается, складывая руки на груди.
Из телевизора зудит диктор, рассказывая про Третье государство. Там тоже принимают Судную Ночь.
Там тоже скоро все будет прекрасно.
Наруто почти погружается в мир своих политических изысков.
— Узумаки.
Наруто закрывает ладонью глаза, устало утыкаясь в нее лбом. Вот же упрямая скотина.
— Добе, — мрачно выдаёт Учиха.
— Что еще?
Плечи Саске напрягаются. Он так и не поворачивается.
— Это пари.
Наруто отнимает руку от лица, переводит застывший взгляд на Учиху.
— Что ты сейчас сказал?
Саске молчит. Потом говорит безразлично, старательно выговаривая каждое слово:
— Мы с Кибой поспорили.
Наруто выключает телевизор, встает с дивана.
— Неужели, теме?
Учиха не отвечает.
— И какие же были условия?
— Я пересплю с тобой за месяц.
Наруто вдруг щурится. Ухмыляется заинтересованно и как-то странно.
— И что же? Хочешь выиграть?
Саске фыркает. Что за идиотские вопросы.
— Многовато поставлено на карту, добе.
Наруто подходит ближе. Касается ладонями талии, притягивая к себе. Саске тихо, пораженно охает, позволяя прижать себя ближе.
Узумаки кладет голову ему на плечо, задумчиво хмуря брови.
Улыбается чему-то своему, расстегивая пуговицы на учиховской рубашке.
— Ты передумал? — с явным недоверием осведомляется Саске, обнимая Наруто рукой за шею.
— Я... — губы скользят вдоль уха, слегка прижимаясь, — помогу тебе выиграть у бедняги-собачника блядское пари.
Учиха усмехается, но как-то слишком неуверенно.
Ждет подвоха.
— При одном условии, разумеется.
И не зря.
— Каком же?
Он так близко к Наруто. И на этот раз не он инициатор домогательств. Определенные успехи.
А условия — не проблема.
Наверняка чертов добе попросит миску рамена, сватовство к Сакуре или еще какую-нибудь хрень.
Он ведь чертовски туп.
Этот несносный добе.
— Видишь ли, Саске, — смакуя слова тянет Наруто, поглаживая Учиху по пояснице, — выиграть пари — это ведь то, что нужно тебе? Почему бы честно не отработать свою победу, теме?
— Ты на что намекаешь? — Саске резко отстраняется, сверля Узумаки раздраженным взглядом.
— В условиях не обозначено, что ты должен быть сверху.
Саске буквально задыхается от накатившей волны ярости.
Да как он смеет?!..
Наруто откровенно издевается: реакция Учихи его забавляет.
Саске слишком самодоволен и слишком соперник.
Наруто никогда не позволит себе проиграть. Да еще и в такой унизительной форме.
А раз ублюдку так нужен выигрыш — Наруто, конечно, совсем не против трахнуть самовлюбленную сволочь, как следует. В конце-концов, Саске обещает быть просто потрясающим в такой... позиции.
У Учихи на побледневшем лице проступают подозрительные красные пятна.
Губы, сжатые в бледную линию, кривятся, по привычке пытаясь изобразить презрение.
— Да пошел ты.
И Саске черно-синим ураганом покидает квартиру, на ходу хватая с пола свой рюкзак.
Наруто тянется за пультом, вновь включая новости.
Выдыхает, наконец расслабляясь.
Улыбка одними губами горит на его губах какое-то время.
Глаза слипаются от накатившей усталости.
Время тянется карамельной нугой, золотой от майского солнца.
Черноокая сволочь еще вернётся.
Конечно, вернётся.
— К нам вернётся... — поддакивает диктор на фоне Третьего Государства.
А Саске на другом конце города злобно пинает дверь в квартиру, пугая Итачи ледяным тоном и побелевшими скулами.
* Жмурики - грубое прозвище людей, выказывающих поддержку Судной Ночи и, как следствие, Отцам Основателям.
Глава четвёртая: Чёрный пожарКондитерская на Первой Главной улице открыта практически круглосуточно.
Густой, пряный запах выпечки забивает нос, пальцы Саске перепачканы тонким слоем клубничного, чуть бархатистого крема.
Саске бережно опускает пирожные в прозрачную коробочку, машинально перевязывая лентой.
Саске любит работу за то, что она приносит деньги. Деньги приносят пусть иллюзорную, но сладостную независимость от старшего брата.
Его просят завернуть три штуки эклеров с белым шоколадом и лимонным кремом.
В кондитерской уютно, пахнет хлебом и свежемолотым кофе.
Саске не пересчитывает деньги, размышляя лишь о недавно пережитом оскорблении. Наруто, видимо, думает о себе больше, чем ему положено, и Саске быстро спустит этого идиота с небес на землю.
Упаковывая песочный торт, Саске почти упускает из виду открывшуюся дверь.
Но только почти.
Итачи часто заходит к нему на работу. Долго стоит у витрины, всегда выбирает что-нибудь разное: от горячего черного хлеба с орехами до приторных рулетов.
— Саске.
Младший отрывается от созерцания кассового аппарата, переводит на Итачи тяжелый, чуть задумчивый взгляд.
С улицы пахнет майской ночью и свежей листвой.
На небе виднеются бледные, размытые очертания почти полной луны.
Саске кивает брату в знак приветствия.
— Ты заканчиваешь, — Итачи смотрит на часы, все время хмурясь, думая о чем-то своем, — я подожду и подброшу тебя до дома.
— Еще через полчаса, — Саске ставит перед девицей с ярко-красными, путанными волосами бумажный стаканчик капучинно.
— Я подожду.
Итачи размещается на стуле у дальнего столика, подперев голову рукой.
Саске кажется, что он и сам вполне бы мог добраться до дома, и ждать лишних полчаса, когда дорога до их квартиры занимает пятнадцать, совершенно излишне.
Итачи смотрит на него не отрываясь, и это на самом деле мешает.
Когда они идут по освещенной фонарями улице к стоянке, Саске спрашивает, что происходит. Итачи пожимает плечами, привычно касается пальцами чужого лба.
"Все в порядке"
Фрагменты неба сквозь крыши усеяны пылинками старых розовых звезд.
Уже в машине, Итачи зовет брата, щелкая ремнем безопасности.
— У тебя крем на лице.
Саске фыркает. Чувствует себя пятилетним ребёнком.
— Нет.
— Есть.
— Где?
Итачи касается пальцем своего лица, чуть ниже левого глаза.
Саске раздраженно трет лицо, выжидающе поглядывая на брата. Волосы мягкими прядями ровно обрамляют рассерженное лицо, на узких запястьях и шее ветвисто, зазывающе играют неровные полоски света.
Итачи качает головой, сам тянется к Саске, проводит большим пальцем по левой щеке.
— Всё?
— Все.
Дорога долго идет по прямой, мимо проносятся огни, смазанный, будто глиняный свет фонарей.
— Что-нибудь случилось? — Итачи спрашивает тихо, когда они ныряют в туннель.
— Итачи.
— Да?
— Какого цвета был крем?
— Какой?
— На моем лице.
Итачи натянуто улыбается, поворачивается к Саске, неподвижно смотрящему на желтую, изрезанную тенями дорогу.
Итачи не помнит, какого цвета крем. Вернее — не знает.
— Ты меня больше не поймаешь такими уловками, — предупреждает Саске, слегка усмехаясь, — брат.
В его улыбке такие редкие отголоски счастья, истинной радости от кроткого момента превосходства.
Итачи улыбается в ответ, но улыбка быстро и незаметно тает на его губах горьковатыми, долгим привкусом.
Громоздкие своды туннеля расходятся над ними, открывая взору бледно-алые остатки заката.
***
Конан и Пейн возвращаются с вечернего сеанса кино. Яхико болтает в воздухе полупустым пакетом от попкорна.
Наруто застегивает рюкзак, тщательно упаковав туда очередную вытянутую пачку чипсов с сыром.
Ехать в поход ему вдруг до дрожи в пальцах хочется.
Хочется в автобус с шуршанием печенья и звонким голосом экскурсовода в ушах, хочется обжигающих касаний костра и запаха подгоревшего зефира.
Хочется злобного, смолисто-чёрного взгляда Саске и его поражения тоже до сладостной дрожи Наруто хочется.
Яхико ставит на стол тарелки, сводная сестра открывает большое, скрипящее кухонное окно, впуская запах мокрой листвы, лениво застывший где-то в оконной раме.
Двое мягко стоят у подоконника, мусоля в пальцах бархатистые листья рядом стоящей березы.
В этот момент Наруто почему-то раздражает их легкое сплетение пальцев и обособленное, пропахшее прохладным вечером, счастье.
Их полные простоты эмоции, будущее: квартира в кредит и скатерть с кружевами.
Раздражает Конан, робко-счастливая одним только долгим, влюбленным взглядом, бледно-синем вихрем платья с открытой спиной.
Саске в онлайне, и под новым фото уже около пятидесяти сердечек. Девочки, конечно. Какая глупость.
Наруто все смотрит и смотрит на экран смартфона.
На задремавшие диалоги, оповещение о чьем-то дне рождения.
Набирает бессмысленное: "Едешь в поход, ублюдок?" и отправляет, откладывая телефон в сторону, будто это может на что-то повлиять.
Саске, неосознанно подаривший ему заманчивую и полную скрытых надежд идею, теперь молчит, словно издеваясь.
По гармонии вечера пробегает дрожь от непредвиденного вторжения: телефон Наруто истошно звенит на столе.
Сакура тихо говорит в трубку, что хотела бы сесть с ним на завтрашнем походе.
Иная, знакомая, почти привычная радость скользит по душе воздушным покрывалом: Наруто тараторит, что непременно сядет с ней.
— А как же Саске, Наруто? — вдруг спрашивает она.
— Саске?
— Он может сесть сзади нас, если ты, конечно, не...
Наруто, конечно, против.
Ему кажется, что Саске и Сакура представляют собой две огромных планеты с разными законами физики, которые норовят раздавить его в лепешку.
"Да. Хочешь сесть со мной, добе?"
Ублюдок явно задумывает что-то. Наруто с наслаждением пишет ему короткое "нет" и идет спать, так и не поев.
Как говорит Джирайя, когда тратит деньги неизвестно на что: "Кто спит — тот обедает".
Наруто снится какая-то белиберда, он ворочается на разложенном диване почти всю ночь, и все ему мерещится, что пора вставать, что он опаздывает и что Саске уже стоит в прихожей.
Утро выдается холодным, туманным с неизвестно откуда взявшимся привкусом соли.
Асфальт мокрый, кремовые здания кажутся темнее.
Наруто без аппетита ковыряется ложкой в йогурте, смотря на бело-серую городскую панораму, едва заметную в тумане.
Вспоминает: нужно написать репетиторам, что не придет в ближайшие пару дней.
Яхико маячит у двери. Не выспавшийся и счастливый. Потирает руками плечи, щурясь и силясь разглядеть что-нибудь в кухонное окно.
— Ты чего? Рань такая.
Пейн пожимает плечами, поднимает с пола ноутбук.
— Погода — дрянь, — говорит Яхико, нажимая на иконку интернета, — уверен, что сейчас самое время пропадать из города?
Наруто выкидывает наполовину полную баночку йогурта, идет к двери.
— Наруто, ты все-таки уже на курсах. В следующем году...
— Да, да, я знаю, — Наруто останавливается, неловко теребя пальцами обои, — правда знаю.
Потом зачем-то добавляет:
— Я больше жалею, что акцию в поддержку Судной Ночи пропущу. Зря я что ли яйца тухлые в холодильнике приберег.
Пейн кривится.
— Идиот ты что ли?
Наруто хмыкает, идет одеваться.
Вскоре Конан в широком белом халате заплывает в сонное царство кухни. Ставит кофе, звеня посудой.
— Ты слышала?
Конан кивает.
— В этом вся наша драма, да? Какие бы пафосные группировки ни были в этой стране: секты, оппозиция, жмурики...все они на три четверти, — Пейн кивает в сторону ушедшего Наруто, — из таких вот состоят. Ему лишь бы поорать и выпендриться. Сделай уже с этим что-нибудь, не нужно ему поощрять.
Хлопает входная дверь, трещит старая кофемолка. Из-под розовой простыни, накрывший на ночь клетку Лиса, раздаётся пародийное покашливание.
— Я же ему не мама.
На место встречи Наруто прибывает едва ли не одним из последних.
Сакура, не по погоде одетая в короткое нежное платье, подходит к нему с виноватой, простой улыбкой.
— Что-нибудь случилось?
— Прости, я... - она отводит взгляд, смотря на блеклый клубы тумана, — я не смогу с тобой сесть.
Нарастающий шум суеты глушит сдавленное ругательство.
Словно большая, пестрая рыба из тумана к ним подъезжает автобус.
Саске стоит около Джуго, внимательно следит за происходящим.
Сакура подходит к нему, сильнее сжимая в руках дорожную сумку.
— Куда ты хочешь сесть, Саске?
Учиха смотрит на Наруто, усмехается слегка, склонив голову на бок.
— Мне все равно.
— Мстительная сволочь, — бросает ему Узумаки, когда они залезают в большой сине-зеленый автобус.
На место прибывают не вовремя: два часа стоят на шоссе, любуясь ящиками с рассадой и шампурами, торчащими из стоящих рядом машин.
Саске медленно говорит с Сакурой, Киба мучает прихваченную с собой гитару.
Поле сражения широкое, лимонно-желтое от одуванчиков.
Все бродят по нему до самого вечера, то слушая рассказы экскурсовода, то останавливаясь на привал.
Во рту ощущается сладковатый привкус колы и сырных чипсов.
Наруто ставит за Сакуру палатку.
Небо румяное, густо-сиреневое и, кажется, очень низкое.
Когда темнеет, все собираются на опушке, разводят костёр.
Как водится, игра в Мафию и Крокодила не удовлетворяет большинство игроков.
Заканчивается все очевидно: сначала смущенным хихиканьем, неловким звоном гитары и не очень инициативным пением кто в лес, кто по дрова, потом — закономерно — бутылочкой.
Играют рискованно, необычно. Рук никто не пожимают, в щёчку не целуют.
Наруто думает, что раньше видел целующихся девочек только в порно.
С Кибой целоваться неприятно — Саске кажется, будто он весь пропах своей собакой, и даже изо рта у него воняет Акамару.
Это, конечно, вздор, но целовать все равно плохо.
Бутылочка кружится, танцует, словно на балу.
Сакура гипнотизирует ее точным, влажно-зелёным взглядом.
Но она пролетает мимо. Мимо. Мимо, каждый раз мимо.
Не судьба.
Костёр трещит — будто издевается.
Наруто вертит наотмашь, не думает. Надеется - в этот-то раз Сакура.
Но нет.
Предсказуемо, он, разумеется, понимает.
— Иди ко мне добе, — протянутая рука и тонкая усмешка сквозь решето теней.
Костёр шумит, сплетаясь алыми, широкими лентами.
Саске ждёт, склонив голову на бок.
Наруто улыбается. Садится рядом, приобнимая за талию. Целует сначала в щеку — аккуратно, мягко, задержав дыхание, а потом — в губы.
Долго, тягуче, притягивая Саске к себе за подбородок.
Учиха касается ладонью смуглых щек, перебирается к Наруто на колени, чуть нависает, обжигая дыханием.
Глаза пылают вторым костром, только чёрным, живым, бурлящим шоколадными, вишнёвыми бликами.
Кожа белая, пахнет свежестью и лаймом.
Черный пожар глаз.
Наруто кажется, будто он сам сейчас вспыхнет - миллионами синих брызг, чтобы окутать Саске, обнять, словно водой, касаясь везде и сразу.
Саске прижимается к нему одним плавным, тёплым движением. Дышит в шею, мягко касаясь губами — на прощание.
— Это на тебя так лес повлиял? — Наруто улыбается, осторожно убирает с лица черную прядь.
— Мне нравятся костры, — доверительно шепчет Саске, обнимая его за шею.
Наруто обнимает его за плечи, смотрит на голубоватые блики бутылки. Она снова крутится: быстро-быстро, словно взмахи стеклянных крыльев.
— Фетишист, — хмыкает Узумаки, доставая из рюкзака печенье, — может, пойдём, устроим личный костёр где-нибудь подальше?
Наруто шутит. Он не смотрит на Саске, когда под пальцами ощущается гладкая упаковка заветного хрустящего печенья с вставками шоколада.
— Ты умеешь...разводить костёр?
Узумаки замирает, поворачивается к Учихе.
Саске расслаблено откидывает голову ему на плечо. Жмурится, сонно прижимая ладонь Наруто к своей щеке.
И тут неожиданно Наруто понимает: что-то ведь не так.
Саске никогда не позволяет себе такого. Он же идеально сдержанный, самодовольный Саске.
Гордый, упрямый, утонченный до легкого поднятия краешка губ.
Это вот — Саске.
Не ласковая, красивая до преступления копия, сзади которой дрожит красный ореол костра.
А под смуглыми пальцами — мягкий ворох волос, весь пропахший маем, одуванчиками и дымом.
Где Саске?
— Я умею разводить костёр, — машинально отвечает Наруто, не отрывая взгляда от черной, пушистой бахромы ресниц.
— Врёшь ты всё, Узумаки.
— Да слово скаута.
Учиха фыркает, следит немигающим взглядом за костром. Блики, вспышки, тени без конца — все полыхает в его глазах, как непередаваемое отражение огненной стихии.
— Жди здесь.
Наруто собирает хворост. Судорожно подхватывает с земли изогнутые, гибкие ветви.
Бросает в уродливую, траурную кучу с гирляндой из скомканной бумаги.
Когда он поджигает, Саске уже стоит сзади, у мохнатой ветки ели. Смотрит со сдержанным очарованием, словно переборщивший с вином.
На сухой земле, усеянной колючими веточками ели и сосны хорошо целовать Саске.
Саске мягкий, честный и очень взбудораженный.
Наруто даже кажется, у него волосы торчат в разные стороны чуть больше обычного.
Костёр греет сладковатым запахом дыма и хвои.
Саске садится Наруто на бёдра, сжимает ногами, откидывая голову назад.
Узумаки тянет обратно, жадно вдыхает пряный запах волос на затылке, скользит руками по плечам, пояснице.
Целует вновь — уже по-другому. Трепетно, счастливо, ныряя с головой в хвойную-мятную эйфорию.
Саске рядом. Близкий, уязвимый, доступный — но не так.
Не так.
Наруто кивает, подсаживаясь ближе к костру и обнимая Учиху.
Где-то недалеко звенит гитара парочкой знакомых аккордов, неровный хор голосов восхваляет затёртые до дыр слова.
Небо светится — как в алмазах.
Между пальцев — пальцы Саске, аккуратно сжимающие смуглую ладонь.
— Не будем?.. — тихо шепчет Учиха. Его дыхание мятное, знакомое, нужное щекочет сердце. Звенит на его струнах первыми нотами чего-то необратимого.
Костёр взмывает в небо тонкой, серой дымкой хвои, мяты.
Эйфории.
— Не будем, — мягко соглашается Наруто, обнимая Саске крепче, — Успеем.
Учиха смотрит на огонь.
— Ты хороший, Наруто.
Хор стихает. Гармония мохнатого леса.
Наруто видит во сне холодные очертания созвездий, изумрудную темноту лесного бурелома и чёрный, осенний пожар учиховских глаз.
***
Утром преподаватель долго-долго кричит.
И не видно уже не хвои, ни мяты, ни эйфории.
Саске снова холодный, словно сотканный из острых специй.
Одноклассники рядом. Весёлые, шумные с гитарой.
Голос экскурсовода, а затем — вновь пошло-зелёные своды автобуса, мельтешащие пейзажи, город и суета.
Не повезло только: в пробку попадают. Стоят часа три, когда измученный вчерашней хвойно-мятной эйфорией и сегодняшней злобой, Саске засыпает у него на плече.
Сакура, которая не села с ним с самого начала, наверное, на что-то обижается.
Она сидит демонстративно одна, в белых наушниках. Смотрит в окно, будто картина там может измениться от её тяжелого, вечно-влажного взгляда.
Наруто хочет перехватить её взгляд, улыбнуться чуть виновато и как-нибудь эдак показать, что она ему очень, очень нравится.
Но Саске спит у него на плече.
Рукой пошевелить отчего-то страшно.
Глупо.
Наруто прислоняется щекой к затылку Саске и тоже позволяет себе уснуть.
Полдень в городе сжигает до конца вчерашнюю эйфорию.
Пламя костра заменяет пламя рубинов, жемчуга на бархатных подушечках.
Наруто смотрит на серьги с тонкой золотой цепочкой, изящным блеском круглых агатов.
В праздники в ювелирных всегда больше людей.
Наруто даже некогда набросать план устного ответа к вечерним курсам.
Торговый центр светится, сияет. Из кафе напротив — густой запах шоколада и хорошего кофе.
На стеллажах ровными квадратами пестреют шелковые платки. За стеклом — эмаль, золото, изумруды.
Наруто кажется, что эта лучшая работа, какую Яхико только мог ему предложить.
Наруто любит легкую аристократичность атмосферы, отсутствие телевизора с трактами о великий Отцах Основателях и пользе Судной Ночи.
Любит подбирать для людей украшения, чтобы смотрелись ярче, живее, нежели просто за стеклом, словно в зоопарке.
Любит уходить поздно, чтобы пройтись по пустому, спящему торговому центру, а потом — по темной, оранжевой от света фонарей улице вдоль шумного автомобильного шоссе.
Смартфон вибрирует в кармане.
Конохомару пишет что-то про какие-то фотографии, недоразумения. С кучей смайликов в конце.
Фотографии. Уж не с экскурсии ли?
Оттуда.
Наруто недовольно хмурится, вспоминая, как целовал Саске, как сажал на колени, а потом увёл в лес.
Все же это может вызвать некоторые вопросы.
Наруто пожимает плечами, на автомате сбрасывает звонок от Конан и отвечает девушке, что кулон на широкой малиновой веревочке ей на самом деле очень идёт.
Взгляд вдруг цепляет колечко с черным золотом и россыпью брильянтов.
Строгое и дорогое с изящными изгибами и очень высокой ценой.
В голове вертятся разные сумбурные мысли.
Наруто мысленно вспоминает, сколько денег припрятано дома в томике одного знаменитого поэта.
Кольцо смотрит на него большим глазом-брильянтом и говорит голосом Учихи: "Ты хороший, Наруто".
Карточка с восьмидесятипроцентной скидкой, покоящаяся в кармане, жжет кожу сквозь ткань джинс.
— Купи, — кричит какой-то ребёнок, проходя мимо магазина.
— Куплю, — обречённо вздыхает Наруто, неотрывно смотря на кольцо сквозь преграду стекла.
— Наруто? — Хината удивленно здоровается, будто и не знает вовсе, что Наруто работает здесь.
— Привет, — Наруто улыбается, откладывая учебник по социологии.
Они еще долго выбирают Хинате серьги.
Наруто все смотрит на желанное кольцо.
Понимает, что кольцо мужское, и Сакуре, если что, не передаришь.
А от Пейна и в глаз можно за такие подарки получить.
Ночью Наруто снится, что в он в ювелирном магазине, а на него из-за стекла смотрят эмалевые кулоны, ветвистые золотые браслеты и квадратные запонки.
И все они смеются, и шепчут ему: "Пропал, пропал".
А колечко лежит в плену бархатной подушки и по печальной россыпи его брильянтов словно катятся черные слёзы.
Завязка "Времени медуз" базируется на проведение Судной ночи. Иными словами, герои "Наруто" живут в государстве, в котором раз в год, согласно закону новых Отцов Основателей, проводится Судная Ночь.
Во время Судной Ночи вся преступная деятельность, включая убийства, становится законной, а все службы безопасности и оказания медицинской помощи прекращают работу. Политикам десятого ранга и выше предоставляется иммунитет на время проведения Судной Ночи. Им нельзя причинять вред.
Данная Ночь служит источником катарсиса для народа, позволяя очистить от гнева свою душу.
Итак, если данная, несколько странная, идея все же Вас заинтересовала, то здесь я буду выкладывать все новые главы.
Приятного чтения.
Автор: Инфант.
Название: Время Медуз
Соавторы: James Brown
Бета: Chara Kaufmann
Рейтинг: NC-17
Фандом: Naruto, Судная Ночь
Размер: планируется макси.
Пейринг: Наруто/Саске, Итачи, Джуго, Пейн, Конан, Орочимару и другие.
Жанры: Слэш, Ангст, Deathfic, Hurt/comfort, AU, Эксперимент, кроссовер.
Предупреждения: Секс с несовершеннолетними, Насилие, Изнасилование, Инцест, Нецензурная лексика.
Глава первая: "Возрожденная нация
— Ты собираешься сказать мне свою фамилию, имя и год рождения? — устало интересуется рябоватый полицейский, помешивая тонкой беленькой ложечкой растворимый кофе.
Парень напротив тонко улыбается, водит пальцем по краю стола.
Молчит.
— Я тебя сейчас в обезьянник отправлю к ворам и извращенцам, поулыбаешься мне, — полицейский откидывается в кресле, потирая ладонями края, — В последний раз спрашиваю: имя, фамилия, год рождения.
— Нет, — невозмутимый ответ.
— Ах ты, ублюдок малолетний. Участие в митингах. Сопротивление полиции...
— Не было сопротивления, господин полицейский, — молодой человек широко улыбается, смотрит искоса острым взглядом голубых глаз.
— Может, ты еще и скажешь, что в митинге не участвовал?
— Не участвовал. Я просто гулял.
— На центральной площади? Во время митинга против Судной Ночи и Отцов Основателей? Думаешь, верно, я идиот.
Блондин красноречиво молчит, расслабленно покачивая головой.
Ситуация ему привычна — это чересчур бросается в глаза.
С серьёзными проблемами явно не знаком - полицейскому почти его жаль.
— Тебе грозит от двух до пяти в сухом и мрачном месте. Хочешь присесть за измену государству?..
Тираду прерывает грохот двери. Размеренный звон ботфорт по линолеуму пастельного цвета.
— Наруто!
Девушка, на ходу раскрывая рюкзак, внимательно оглядывает помещение.
Ей не больше двадцати трёх.
Запутанная в сиреневых волосах заколка - бутон лилии.
Конан смотрит мрачно, насторожено. Кожа бледная, чуть сероватая, цвета неба в сентябре.
— Девушка, — смущенно, — кто Вас сюда пустил?
Конан ищет в рюкзаке кошелек. Тараторит наизусть выученные фразы:
— Узумаки Конан, его сводная сестра. Наруто ничего не имеет против Судной Ночи. Ничего не имеет против Отцов Основателей. Он спортсмен и коллекционирует марки. Наруто хороший мальчик.
Наруто радостно кивает, поднимаясь со стула.
— Хороший, — соглашается полицейский, — я даже могу его Вам уступить.
Им просто повезло, но черта-с-два он скажет это вслух.
— Четыре? — Конан кусает бледные губы, сжимает кошелек с забавный брелоком в виде зелёной медузы.
— Нет, мисс. Он же спортсмен и хороший мальчик.
Узумаки пожимает плечами, машинально отсчитывает зеленоватые бумажки.
Пускай будет пять.
У отделения полиции пестреют красные цветы.
Люди топчутся у входа. Курят. Болтают.
В воздухе пахнет майским дождем.
Вечер малиновый, нежный. Только тучи чернеют тонкой далекой линией на уровне горизонта.
— Пять штук вычту из твоих карманных.
— Да брось, — Наруто закидывает руки за голову, улыбается чему-то, вдыхая теплый запах свежей листвы.
— Не обсуждается. Я говорила миллион раз. Ходишь на сомнительные мероприятия — не попадайся. Попался — виноват сам.
Наруто фыркает, отворачивается.
Лязг тормозов на дворике пугает парочку зевак.
Хлопок двери, секундный звук блокировки. В толпе рыжим пятном мелькает чья-то макушка.
Яхико расталкивает людей привычными движениями локтей.
Он быстро оказывается у входа.
Замечает Конан и Наруто, злобно пиная сероватый мусорный бак.
— Чёрт, какого дьявола ты успела первой?
— На метро. Снова проиграл, — Конан слабо улыбается, быстрым движением делает из найденного в сумке чека оригами.
Ровного лебедя с узором из цифр.
— Мы поспорили, — Яхико приветственно хлопает брата по плечу, открывая машину, — кто быстрее вытащит тебя.
— Я догадался, — младший Узумаки швыряет рюкзак в багажник, удобно устраивается на заднем сиденье.
Мерный звук мотора. Детский смех, крики с яркой площадки. Персиковый свет солнца прямо в глаза, когда они выезжают на дорогу.
— И всё равно, — Яхико стучит пальцами по рулю, — ты успела быстрее лишь потому, что я заехал купить нам ужин.
Конан пожимает плечами, оглядывая мимолетным взглядом пакеты из китайской забегаловки.
— Вы со своими пари достали уже, — громко информирует Наруто, откидываясь на сиденье.
Чертов Яхико, чёртова Конан. Вечно спорят по любому удобному поводу. Кто быстрее доставит неугомонного младшего братика из участка? Кто получит выше балл за триместровое тестирование, кто лучше спрячет порцию китайской лапши опекуна, пока тот кряхтит над очередным тупым сюжетом для очередного тупого порно-романа?
Наруто улыбается, прикрывая глаза.
— Зато у меня есть контр-предложение, — заговорчески шепчет Яхико, наклоняясь к Конан через подлокотник.
— Какое?
У Пейна, кроме злоупотребления религиозными сектами, есть, пожалуй, только один недостаток...
— На дорогу смотри, придурок, — горланит Наруто, когда замечает на переходе силуэт человека.
...Он считает, что следить за другими на дороге не имеет ничего общего с его жизненным призванием.
Свист тормозов, мат из ехавшего сзади открытого джипа.
Черные следы колес на светло-сером ровном асфальте.
На переходе невозмутимо замирает Учиха Саске.
— Саске! — вопит Наруто, с грохотом порываясь выбраться из машины.
— Тебя, ебать за ногу, не учили на светофор смотреть, гребаный ублюдок?! — Пейн с садистским удовольствием выжимает из клаксона всю громкость.
Омерзительные, резкие звуки безжалостно разрывают почти-летний гармонию.
У Саске спокойное выражение лица. Ямочки от надменной усмешки. Узкие красивые руки в синей рубашке с рукавами до локтя.
— Судная ночь близко, — Пейн грозит ему кулаком, — я за тобой приду, Учиха.
Саске окидывает машину внимательным взглядом черных обманчиво-мягких глаз, отклоняется, демонстрируя плавный изгиб шеи.
А затем просто показывает фак, исчезая в мельтешащей толпе на тротуаре.
— Сукин показушник, - Наруто фыркает, когда Пейн нажимает на газ. Дорога вьётся мимо привычной лентой кремовых зданий.
От шероховатостей асфальта дрожат алые коробки из-под китайской лапши.
Дома Джирайя, потребляя вино, строчит порнуху у себя в кабинете. На кухне груда со вчерашнего не вымытых тарелок и накормленный досыта попугай.
Ненасытная птица ест, нужно заметить, за четверых.
Серо-красного жако сбагрили на Джирайю лет пять-шесть назад, забыв упомянуть, что птица неручная, громкая и живет до ста лет при хороших условиях.
Попугая зовут Лис, и за свое странноватое имя он мстит разбросанным по полу кормом и точным повторением всех часто произносимых фраз.
Одна из которых — "Пошли в жопу, мелкие сорванцы".
На втором месте — почетное "Саске - ублюдок".
— Как поживает Сакура? — спрашивает Конан. В ее руках рвется пакетик черничного чая.
— Хорошо, — Наруто пожимает плечами, — жаль, Учиху любит. Впрочем, ей и я сгожусь.
— Сгодишься? — Пейн постит в блоге раздобытые Наруто фотографии, подперев рукой подбородок.
— Мне она нравится. Хорошенькая. И во время Судной ночи убивать никого не ходит.
— И много, кто еще не ходит.
— Какая разница? — Наруто берёт из рук Конан горячую кружку.
Школа разбита на два чертовых лагеря еще со времен младших классов.
Как разбито на них, впрочем, все общество.
Одни в Судную Ночь убивают, остальные - нет.
Это почти естественно.
Узумаки придерживается вторых, считая своим святым долгом громко митинговать и сливать уроки в пользу забастовок против все-непременно-ведущих Отцов Основателей, за что нередко отлавливается служителями порядка.
Учиха, к слову, никого не возглавляет.
Его не обожают.
Его боятся тронуть: словно он античное изваяние.
Что невозможно раздражает временами.
Наруто кажется, есть у Саске что-то такое... демоническое, гибкое, что притягивает к нему крепким магнитом. Острая красота правильных линий лица, расслабленность тела, холод слов - все это заводит до головной боли.
Ломаный свет люстры, ветвистые тени на тетради с недоделанным заданием по биологии.
Наруто смотрит в окно - на теплую, душистую майскую ночь - и думает, что Саске, должно быть, проклят небом и удивительно, как его до сих пор не трахнули какой-нибудь компанией. Ведь для этого и существует Судная Ночь.
В квартире еще долго слышится шелест горячей воды, звон поставленных тарелок и рявканье "Саске" в исполнении толстого попугая.
--
— Серьезно, Учиха, смотри, опять по митингам шлялся, — у Кибы острый, чуть масляной взгляд. Брюки потрепанные, все в пятнышках бежеватой грязи и короткой собачьей шерсти.
— Саске все равно, — Джуго равнодушно убирает учебники в рюкзак. Поясняет.
— Не к тебе обращаюсь, — фыркает Инузука, прислоняясь к стене, — Саске, неужели не скучно?
— Нет.
Саске сбоку шелестит учебником, мягкие черты его лица едва видны из-за черных аккуратных прядей.
Сквозь рубашку просвечивают плавные движения груди от глубоко дыхания. Вздохи на особо заковыристых предложениях. Прерывистые, оборванные. Выдыхая горячий воздух, щекочущий шею рядом стоящего Джуго.
Саске слишком сосредоточен. Натянут, как струна. Скован так, что до безумия хочется сжать узкие плечи и помочь ему...снять напряжение. Массажировать гибкую спину, плавный изгиб ключицы, бедра...
Джуго вздрагивает, медленно отводя взгляд.
Саске не замечает перемены: ему нужно учить материал.
Киба закатывает глаза, глупо присвистывает.
У Джуго лицо испещренное глубокими ожогами. Отстранённый ореховый взгляд и широкие шершавые ладони.
Его не дразнят: Джуго равнодушен, гармоничен, даже несмотря на испорченное шрамами лицо.
Когда Джуго спрашивают о его ожогах, обычно он думает лишь о том, как губы Учихи скользили бы по ним, смягчая бывшую некогда боль от языков пламени.
Джуго не имеет особо смысла жизни. У него дома живет несколько канареек, собака и хорек.
— Саске, ты такой напряженный, — Киба дергает Учиху за рукав, усмехаясь, — ты когда спал с кем-нибудь в последний раз?
Саске не отвечает. Хмурится, тонкими мягкими пальцами перелистывает страничку.
— Отстань от него, Киба.
— Телохранитель нашёлся.
В коридоре шумно. Наруто опять дискутирует с учителями по поводу пользы Судной Ночи.
Жизнь пока не учит его не говорить вслух свои политические изыскания.
Жизнь — нехорошая штука.
Сакура стоит с ним рядом. Держит за рукав пальчиками в тонких золотых колечках. Улыбается, изредка переводя взгляд вечно влажных болотных глаз на Саске.
— Какая сладкая парочка. Меня сейчас стошнит.
— Не парочка, — вдруг говорит Саске, отклоняясь от учебника. Внимательные бархатисто-чёрные глаза следят за Наруто и Сакурой у входа в кабинет.
— Нет? — подытоживает Киба, — Помню, Сакура была без ума от тебя. Бедный Узумаки, она пудрит ему мозги.
Киба вздыхает.
— Если он идиот, разве это мои проблемы? — Саске убирает учебник, слегка оттягивая отглаженный ворот рубашки.
— Но Саске. Не хочешь побыть принцем на белом коне? Может... — Инузука щетинится, улыбается, — может, поспорим, а? Пари.
Джуго отводит наконец взгляд от пуговиц расстегнутой рубашки. От маленького участка кожи чуть ниже шеи.
Смотрит неуверенно. Саске и Киба часто доказывают друг другу что-то.
Зачем?..
— Хн.
— Отобьешь у девочки кандидатуру на съедение, а?
Джуго вздрагивает. Вдруг хватается рукой за щеку.
Под кончиками пальцев - рельефная поверхность уродливых линий.
— Предлагаешь мне трахнуть этого добе-идиота?
Огонь будто снова выжигает на лице Джуго замысловатые печати.
Ему душно. Он растеряно смотрит на высокого блондина. На Наруто. На загорелого, веселого Наруто. Драчливого, желанного многими, Наруто.
— Ага, — Киба смотрит на часы. Думает взять на слабо. Глупо, но работает. До звонка меньше минуты, — я бы не побрезговал.
Красивые черты лица Саске на мгновение кривятся. Он отрывисто фыркает, поправляя сумку.
— Не сомневаюсь.
Трель звонка обрывает шуршание и коридорную пеструю суету. Лениво, разрываясь на части, толпа расползается по классам.
Саске удаляется, плавно обходя попадающихся на дороге.
Закусывает губу, кивая Кибе: "Принято, собачник".
Киба удобно располагается за партой, скрипит карандашами, отчего-то необычайно довольный. Пишет на листочке:
"Даю тебе месяц".
Бросает Учихе.
Скука Саске иногда так на руку.
Будет забавно, если, конечно, не сорвется.
Да и Узумаки может прознать, что Киба спровоцировал, — придет еще в Судную Ночь да изобьет до полусмерти, он ведь непредсказуемый, сволочь.
В плечо Инузуке впечатывается сморщенный клочок бумаги.
"Двух недель достаточно".
Ровные буквы с идеальным наклоном.
Киба записывает тему урока, кивая Саске через ряд.
Тот даже не поворачивается, смотрит неотрывно своим цепким темно-шелковым взглядом на Узумаки в конце класса. Закусывает карандаш, не отворачивается, даже когда Наруто замечает столь пристально внимание.
Вздыхает, делает руками неприличный жест.
Наруто хохочет, складывает руки на груди, одними губами шепчет: " Не в моём вкусе".
Учитель стучит по столу, говорит что-то про историю Судной Ночи.
Джуго наблюдает за всем со своего отдаленного места.
Качает головой.
Почти сочувствует.
Он-то знает, что Саске не бывает "не по вкусу".
На городских часах перемещаются большие цифры, отсчитывая мгновения до очередной санкционированной Судной Ночи.
Кто-то еще докупает в магазинах патроны и ножи.
Май на удивление жаркий и дождливый.
Склизкий с привкусом персиков и изюма.
Глава вторая: Ягодный корольНаруто бьет пальцами по монитору заученный наизусть текст: "Домой приду к вечеру".
Сакура рядом чему-то нежно улыбается, отводит взгляд зеленых глаз в сторону.
Они идут рядом по улице, залитой теплым, махровым светом.
— Тебе вверх по улице? — Наруто останавливается, убирая телефон в рюкзак.
Харуно мотает головой, все так же улыбается бледно-розовыми полными губами.
— Живу слишком далеко. Ходить одной ужасно скучно.
В её глазах миллионы жарко-майских зелёных листьев.
Сакура молчит, выжидающе теребит руками заколку.
— Я предпочитаю автобус, — фыркает Наруто, двигаясь по направлению к остановке.
Харуно рассеянно смотрит ему вслед, потом тоже прибавляет шагу.
На остановке, задумчиво рассматривая коллаж, стоит Учиха Саске.
Свет красиво оттеняет контуры его лица, придает волосам мягкий, чуть блестящий оттенок.
Ледяной взгляд скользит по Наруто. Затем по Сакуре.
Учиха оценивает обстановку, вспоминает, что автобус Харуно здесь не останавливается, анализирует её растерянное, чуть смущенное лицо.
Она явно ждала, что он проводит ее до дома, но план успехом не увенчался.
Забавно.
— Саске!
Ему даже не приходится подходить к этим двоим.
Сакура широко улыбается, теряя при этом добрую половину своей грации. Машет рукой, приближаясь.
Наруто идет следом, хмуро взирая на Учиху.
— Саске, — все также радостно повторяет Сакура, растеряв вдруг все слова. Она не знает, что говорить. Бросает на Наруто быстрый взгляд в поисках поддержки.
— Учиха, — кивает Наруто. Его губы кривятся в добродушной усмешке. На коже словно плавится золото.
Саске молчит, склоняет голову набок. Внимательно смотрит на Наруто. Почему только засранец такой невозможно красивый?..
Наруто почти понимает Сакуру.
Но только почти.
Учиха все тот же ублюдок, что и раньше.
Машин на дороге совсем мало. Изредка они протаскиваются мимо, такие же золотые в лучах майского солнца. Приятно шелестит листва, теплый воздух обволакивает кожу.
— Здороваться тебе не учили, теме?
Некоторое время они стоят в тишине.
Каждый думает о чем-то своем. На мгновением им всем троим кажется, будто де же вю. Что была уже когда-то эта гармония, тишина и они втроем. Такие знакомые, родные.
И небо теплое голубое было, и что-то такое грустное, тяжелое позади.
Но лишь на мгновение. Потом они вновь теряются и молчат, не зная, что сказать друг другу, как бывшие одноклассники при встрече спустя много лет.
Наруто, Сакура и Саске не любят друг друга. Они редко общаются, пересекаясь лишь в школьных коридорах. Что-то такое знакомое, недостижимое, холодное находят они друг в друге. Словно их связывает какая-то общая, давняя тайна.
Такой никогда не было и нет, но иногда им кажется обратное.
В этом году все немного меняется. Они понимают это. Их тянет магнитом. Сакура думает, что встречаться с Наруто — не такая уж плохая альтернатива, Саске погружён в какие-то ему одному понятные мысли, а Наруто лишь следует - привычно - мечте.
Мечте избавить мир от ненавистных Отцов Основателей и этой безумной Судной Ночи.
Детская, наивная мечта, так согревающая его в периоды неудач и желчи вечного одиночества. Одиночества среди друзей, среди семьи. Он мог найти покой только в обществе этих двоих. Но и здесь этот покой был неустойчив. Что они не говорят другу другу - это будто уже было сказано раньше.
Каждый звук - тавтология.
Они чувствуют себя глупо, когда бывают втроём.
— Узумаки.
— Что?
— Ты ведь идешь на свой ненормальный митинг?
Сакура смотрит на этих двоих.
И знакомое, горькое чувство разливается внутри.
Она стоит от них на шаг подальше, ближе к теплой, стеклянной стене остановки.
— И что? — в голосе привычный вызов, слабая насмешка.
— Я тоже хочу.
Наруто изумленно смотрит на Саске, невозмутимо застывшего рядом.
Учиха...хочет на митинг?
— Не припомню, чтобы ты был против Судной Ночи.
Саске не отвечает.
Тонкими пальцами достаёт из кармашка сумки ровно сложенный в четыре раза листок, протягивает Наруто и тут же отводит взгляд на дорогу, пытается различить на абрикосовой линии горизонта автобус.
Узумаки разворачивает. На листе изображение Сенджу Хаширамы. Главного борца за отмену Судной Ночи.
Это даже смешно.
Наруто удивленно поднимает глаза.
— И что?
— Полистал его блог на досуге. Многие идеи вполне достойны поддержки. Хотелось бы услышать в живую.
Будто Хашираме Сенджу есть какое-то дело до семнадцатилетнего Учихи Саске и его одобрения.
Это звучит глупо, Наруто не верит ни единому слову.
— Что ты в этом находишь, добе? Хочу узнать.
Наруто отдает листок.
— Родители у тебя кто? С работы могут вышибить, если...
Узумаки вдруг замолкает. Он чувствует себя как-то глупо.
— Отец не заинтересован в моей жизни до определенного момента, а мать умерла. Во время Судной Ночи.
Сакура кладет руку ему на плечо, но сразу же отдергивает, будто коснувшись раскаленного камня.
— Мне очень жаль, — тихо говорит она, улыбаясь.
— Не спросишь, что мои родители думают о том, что я хожу на подобные мероприятия? — интересуется Наруто, пропуская соболезнования и ободряющие речи.
— Нет.
— Почему же, теме?
— Ты правда хочешь это услышать?
— Сделай одолжение.
— У тебя их нет. Это очевидно. К тому же, мой брат учился вместе с Яхико Узумаки, так что минимальную информацию я о тебе знаю.
Становится тихо.
Неспешно подъезжает автобус.
— Пока, Сакура, — ее имя перекатывается на языке вишневым сиропом. Наруто улыбается, поднимаясь в автобус.
Саске не прощается, молча заходит под бело-зелёный свод, оставляя водителю деньги на проезд.
В автобусе кроме Наруто и Саске никого нет. Салон теплый, пропахший летом и чьими-то духам со вкусом апельсина.
Кряхтя, машина двигается дальше, исчезает за углом бежевого здания цветочного магазина.
А Сакура долго-долго стоит на остановке, смотрит на пустую дорогу.
И сердце ей сжимает холодное, знакомое чувство.
Она неспешно идет домой, так и не встретив на улице ни души.
На месте собрания шумно и душно. Люди толпятся на площади, переговариваются.
В вечернем воздухе дрожит гром.
Небо в апельсиновых красках пылает грозой.
Узкая река рядом шелестит мутно-зелёной рябью.
На мосту раздают листовки "Нет Судной ночи".
Ждут Хашираму Сенджу.
Наруто, окруженный людьми, чувствует себя как никогда в своей тарелке. У его на голове даже кепка с лозунгом.
Учиха стоит молча, за всю их поездку он не произнес ни слова.
Толпа теснит его к Наруто.
Саске поддаётся, как бы невзначай прижимается бедрами. Дышит отрывисто, мазнув влажным дыханием шею.
Губы слегка приоткрыты, и взгляд переливается, загорается черными, красивыми тенями.
Белая кожа сладко пахнет чем-то до одури приятным.
Наруто сглатывает слюну, делает вид, что разглядывает плакаты.
Только не думать. Не думать, что если сейчас обхватить Учиху за талию и слегка погладить поясницу — он не отпрянет.
Если даже опустить ладонь чуть ниже, заставив чуть выдохнуть и прижаться ближе... можно будет ощутить бархатистость его близости.
Саске, наверное, ужасно гибкий и громкий...да, непременно громкий.
— Наруто, — касаясь губами кожи.
— Что? — чересчур быстро, вздрагивая.
— Где же, — Саске кладет руку ему на плечо, чуть надавливая, — где же вождь?
— Вождь?..
— Хаширама. Где он?
— Он, в отличие от Отцов Основателей, гос. инспекторов департамента Судной Ночи и прочей швали, обеспечившей себе иммунитет на время Судной Ночи, добирается своим ходом и имени своего не прячет.
Учихе, конечно, не откуда знать, что это слова Пейна, брошенные невзначай после рутинного утра.
Саске хмыкает, ему очень хочется сказать Наруто, что "прочая шваль" относится к его семье.
Отец Саске где-то служит, Итачи работает в министерстве внутренней безопасности, а его родственник Мадара - в Комитете Духовного Спасения Нации.
Но ведь Наруто это знать совершенно ни к чему, верно?
Абсолютно лишние знания.
Если Саске заметит здесь кто-нибудь - будет явный скандал.
— Ты, я вижу, настроен серьезно, идиот.
Саске все еще так близко.
— Я всегда серьезен, Учиха, — Наруто улыбается, прикасается кончиками пальцев к кепке с заветной надписью.
— Ты ведь хочешь меня, — вдруг говорит Саске, поглаживая ладонью бедро.
Наруто изумленно приподнимает брови, отстраняет ладонь Учихи.
— Саске, ты меня трахать не будешь. Это достаточно ясно?
Учиха слегка хмурится. Взгляд леденеет, становится надменным, и от этого еще более соблазнительным.
— Больно нужно, добе.
— Вижу, теме.
По воздухе пролетает ропот. Шум и легкое волнение.
Где-то вдали виднеется силуэт Хаширамы Сенджу.
Спустя пару минут Хаширама уже говорит о том, что дети Отцов Основателей давно в Нейтральной Зоне, вне зоны доступа Судной Ночи, что санкционированные правительством секты вырезают бездомных и представителей оппозиции закону Судной Ночи.
— Так нужно ли дальше терпеть это всё? Да или нет?
Смешанное "нет" ропотом разносится над площадью.
Темнеет.
Никто не собирается стоять у стен. Все верят Хашираме.
Все стоят неподвижно, кивая головами.
Все знают, что Сенджу — это последняя надежда.
Собрание, как обычно, прерывают быстро.
Слезоточивым газом, людьми в черных броне жилетах с эмблемой золотой медузы на плече.
Толпа шевелится, сгущается, а потом стремительными потоками разбегается по переулкам.
Никто не хочет вылететь с работы или потерять дорогих людей во время Судной Ночи.
Попасться служащим службы внутренней безопасности означает именно это.
Наруто хватает Саске за локоть, ловко пробираясь через толпу в сторону набережной.
Бежать в первый попавшейся переулок — не выход, это он усвоил достаточно ясно.
Наруто несётся, как танк, сшибая с ног прохожих.
— Добе, отпусти меня, — шипит Учиха, спотыкаясь.
Добе не отпускает.
Наруто знает, если отпустит — Саске попадётся.
Уже на перекрестке они впечатываются в какого-то человека.
— О, разрази меня гром, — радостно кричит Наруто, оглядывая жертву инцидента.
Хаширама вежливо улыбается, оправляя рубашку, переводит взгляд на Саске.
И замирает.
— Я ваш фанат, — заявляет Узумаки, оборачиваясь проверить, не бегут ли сюда черно-медузистые работники Отцов Основателей.
Сенджу ошарашенно смотрит на Учиху, пропуская веселую, быструю речь Узумаки мимо ушей.
— Саске?
Наруто замолкает.
Переводит напряженный взгляд с Саске на Хашираму.
Учиха какое-то время не двигается, потом вдруг хватает Наруто за шиворот и несется вверх по улице, уже сам таща Узумаки за собой.
Когда они оказываются в относительной безопасности, Наруто вырывает руку.
— Какого черта вы знакомы с Хаширамой Сенджу?
Саске молчит, отворачивается.
— Не твое дело.
Узумаки злобно хватает его за рубашку, смотрит в глаза посиневшей яростной бездной.
— Говори сейчас же, теме.
— Нет.
Они молчат какое-то время. Потом Наруто с силой отпихивает от себя Учиху и идет по направлению к дому.
— Ну и катись к дьяволу, придурок.
Саске удивленно наблюдает за ним.
Вспоминает про пари и самодовольную ухмылку Инузуки.
— Он был у нас несколько раз.
Наруто замирает. Не оборачивается.
— Был у вас несколько раз? Лидер оппозиции. Был у тебя дома несколько раз.
Саске колеблется.
Видит — Наруто снова возобновляет движение, намереваясь свернуть за угол.
— Да, был. Зачем, тебя не касается. Я и так сказал достаточно.
Узумаки вдруг оборачивается. Улыбается, подходя к Саске.
— Не такое уж ты и дерьмо, теме.
— Хн.
— Идем, отсидимся у меня, если повезет, еще и поедим что-нибудь.
Они идут вверх по темной, узкой улице.
Где-то слышится топот и звон погони.
С возвышенности хорошо видно город в объятиях посиневшего вечернего тумана.
Гроза прошла мимо, так и не начавшись, но воздух еще изредка сотрясают отдаленные раскаты грома.
Наруто оглядывается назад. Рой черных точек, словно мифическое чудовище, бежит за какими-то людьми у набережной.
Город с вышины похож на океан, пестреющий миллионами разноцветных медуз.
Глава третья: "Жмурики"
Когда Наруто, запыхавшийся и отчего-то донельзя счастливый, вламывается в квартиру, услужливо придерживая Учихе дверь, Конан едва не роняет на пол стопку каких-то серых бумаг.
В квартире приятный полумрак. Пейн, скривившись над ноутбуком, скрипит мышкой, листая блоги.
— Это Учиха.
Конан молча относит бумаги к себе. Пейн поворачивает голову, машинально покручивая пирсинг в области носа — глупая привычка, Наруто она действительно раздражает.
— Да уж наслышаны.
— Заткнись, — фыркает Наруто, звеня посудой.
Лис звенит в ответ, активно путешествуя вдоль жёрдочки.
— Не обращай внимания на птицу, — не отрываясь от экране говорит Яхико, — он повторяет всё, что слышит.
Учиха разглядывает попугая, положив голову на сплетённые ладони.
— Будешь лапшу?
— Не стоит, — взгляд Саске пренебрежительно скользит по красным кубам упаковок с китайской лапшой.
Наруто пожимает плечами, отправляя свою порцию в микроволновку.
На пятьдесят секунд тишина прерывается мерным гулом старой, черной машины, в которой Пейн, когда был маленький, сушил своего хомяка.
Один раз, конечно, но Джирайя до сих пор злится.
Лис мяукает в клетке. Шторы вздымаются белым ураганом от частых порывов ночного ветра.
— Идиот, ты вообще слышал о нормальном питании?
— Тебя забыл спросить, — Наруто злобно хлопает дверцой шкафчика для специй.
— Саске, — рявкает вдруг Лис, намертво вцепляясь в железные прутья, — пошли в жопу, засранцы. Саске, Саске, Саске!
— Несносная птица, — Наруто стучит по столу, пока попугай, наконец, не умолкает, сосредоточенный на новом неизвестном звуке.
— Саске-е, — имя журчит тысячью ласковых тональностей, оканчивается ласковым: "У-у" и взъерошенными серо-красными перышками.
Довольный жизнью попугай погружает голову в блестящую миску с зерном.
— Тронешь птицу, Наруто — огребёшь, — предупреждает Пейн, кожей чувствуя раздражение сводного брата.
— И часто он здесь слышит моё имя в таких интонациях, добе?
— Да пошел ты.
***
Минато, невысокий блондин с россыпью светлых веснушек в области носа, рассказывает с экрана интересно и довольно подробно. Пожалуй, его передачи — единственный источник знания истории для Наруто и еще парочки просвещенных личностей.
Показывать передачи в классе вместо монотонного голоса учителя — лучшая идея за последние несколько дней.
Узумаки думает, что нет ничего более странного, чем отмечать Самый Лучший в Мире Праздник походом на место знаменитого сражения.
Жить в палатках и петь песни у костра выглядит заманчивым предложением, но Наруто не может сказать, что имеет в распоряжении достаточно свободного времени.
Хотя ведь в мае — праздник. День Принятия Судной Ночи. Самый лучший в мире. И все, кто не хочет нажить неприятности, обычно отмечают его так или иначе.
Поход с классом еще не самый отвратительный вариант. В конце-концов, хорошо будет ненадолго забыть о чертовой суматохе.
Саске в последнее время становится невыносимым. Его откровенное поведение, двусмысленные фразы, навязанное общение доводят Наруто почти до исступления.
Часто, когда Учиха заканчивает свое очередное пошлое предложение, Узумаки растерянно отмечает, что больше им и говорить особо не о чем.
Хотя Учиха старается. Наруто изредка поглядывает ему через плечо и с удовольствием замечает, что Саске листает посты Хаширамы или гуглит последние новости.
На улице жарко и душно, занимаются с открытыми окнами.
В классе у самого потолка летают замысловатыми кругами два шмеля и большая навозная муха.
После курсов Саске с Наруто не спеша бредут домой. Саске навязывается к нему почти каждый день, игнорируя робкие попытки Сакуры тоже занять в жизни хоть кого-то из них небольшое место.
В воздухе резко и приятно пахнет костром.
Саске останавливается, задумчиво поглядывая в сторону запаха гари.
Наруто тоже замирает, машинально смотрит на узкие лодыжки Саске чуть пониже конца подвернутых джинс.
— Что они жгут?
— Откуда мне знать? — хмурится Наруто, быстро отводя взгляд в сторону, — пошли посмотрим.
В небольшом сквере что-то кричит толпа активных граждан и гражданок.
Они чинно ходят вокруг большого костра, непрерывно бросая туда какие-то книги. Страницы, разорванные, перечеркнутые вьются вокруг, разносимые ветром.
Саске подходит ближе. С некоторым изумлением смотрит на баннер с изображением Джирайи.
Наруто хохочет, настраивая телефон для снимка. Надо Пейну сбросить, пока еще остальные не знают.
— Это разве... не твой опекун?
— Тш, Саске, — куражится Наруто, неосознанно хватая Учиху за плечи и наклоняясь к нему, — они нас услышат. Хочешь, чтобы и меня тоже... туда?
Саске чуть поворачивает к нему лицо, аккуратно касаясь носом шеи. Сдавленно хмыкает и отрицательно качает головой.
Шепчет также по-заговорщически:
— Так он?
— Он.
— Не знал, что он писатель.
— Да так, — застенчиво кивает Наруто, — не то, чтобы очень.
— Если жмурики* жгут — значит, писатель что надо.
Наруто громко фыркает, смеется.
Саске хорошо осваивает все, за что берется. Освоить оппозиционные настроения и нравившийся добе стиль юмора труда не составляет. Лишь бы грубо и против всего.
Саске быстро учится.
— Роман он написал, теме. Теперь под домашним арестом. Спился и начал писать всякую херню.
— Могли гражданства лишить и из страны выслать.
— Меня бы кто так выслал, — кривится Наруто, разворачиваясь к импровизированной топке спиной, — пошли уже.
Саске на секунду замирает. Смотрит на костёр — робкое переплетение бумаги, пепла и оранжево-красных лент.
Будто завороженный Учиха всё не отрывает взгляда.
Наруто это кажется странным, но времени разбираться у него нет.
Саске чувствует на локте хватку смуглых пальцев и еще долго оборачивается, когда Наруто тащит его вверх по улице.
По дороге им встречается Киба, как всегда помятый, в черных брюках, облепленных собачьей шерстью. Его пес, здоровый волкодав по кличке Акамару, несётся, как танк, тяжело дыша и выпячивая каре-зеленые глазищи.
Акамару не дрессированный, но довольно добрый, подверженный приступам дикой радости при встрече со знакомыми людьми.
И с людьми вообще, если быть объективным.
К Саске он питает почему-то особенную симпатию.
— Как успехи? — брови Инузуки ползут вверх, а лицо приобретает лукавое, почти неприятно выражение, — М, Саске?
Учиха хмыкает.
— Мы с ним играем в шахматы, — поясняет Киба, поглядывая Наруто, — да, Учиха?
Наруто стремится сделать вид, что хорошо понимает подтекст, но выходит неуклюже. Он выглядит глупо, а глаза Кибы приобретают жидко-бежевый, смеющийся оттенок.
Саске ему не отвечает. Молча проходит мимо, заставляя Наруто и Инузуку почувствовать себя несколько уязвленными столь резким обрывом диалога.
Наруто злится. А Киба несется дальше по улице, Акамару учуял что-то, и остановить животное не представляется возможным.
— Какая же ты скотина, Учиха. Весь объем твоей ублюдочности сжимается в эти мелочные выходки. Помяни моё слово, в будущем тебе предоставиться возможность сделать что-нибудь истинно ублюдочное, и все твои запасы внутреннего дерьма будут исчерпаны.
— Что за бред ты несешь, добе?
Наруто и сам не понимает, что вдруг на него находит. Он ведь знает, что Саске жить не может без возможности самоутвердиться за чужой счет, зачем пытаться спасти его от неизбежного? Спасти его - значит разрушить, сломать, перекроить, и будет уже не Саске, а черт знает, что такое.
До дома Наруто они идут молча.
В квартире никого не оказывается. Вечно запертый у себя Джирайя — не в счёт.
Лис болтается вниз головой на стенке клетки, издавая при этом звуки, словно его кто-то потрошит.
Наруто устало швыряет рюкзак в прихожей, идет в гостиную.
— Конан нет, значит, еды нет, извини, — хмыкает он, подходя к дивану.
Саске вдруг плавно, словно змея приближается.
Совсем близко, коротко дышит в ухо приобнимая за талию.
— Как скоро она придет?
Наруто замирает, не зная, как реагировать: чертов теме так близко. Такой красивый, идеальный с чуть приоткрытыми влажными губами.
Ладони скользят под рубашку, массируя смуглую кожу живота.
Наруто судорожно вдыхает, губы Саске ласкают скулу, мимолетно, коротко, пьяняще-ласково. Черные, дрожащие ресницы прикрывают горящие глаза.
— Ты ведь хочешь меня, — тихо говорит он, прижимаясь ближе, — так хочешь, я чувствую. Почему нет? Обещаю, тебе будет хорошо.
Саске наклоняется ближе.
В его зрачках можно увидеть те блики, какие обычно замечаешь в глазах у кошки или волка.
— Никто не интересует, — хрипло продолжает Учиха, прижимаясь бедрами и начиная слегка тереться, — только ты. Разве, не льстит? Гл...ах...глупый добе.
Наруто отстраняет его.
— "Добе" переводится как "идиот". Глупый добе — это тавтология, Учиха.
Саске недобро смотрит на него. Напряжен больше обычного, бледные пальцы слегка дрожат.
— Ты импотент, уссаротонкачи? — почти злобно бросает Саске. "Не очень-то и хотелось" сквозит в каждом его угловатом движении.
Наруто дружелюбно хлопает его по плечу, оглядываясь в поисках пульта.
— Меня не взять на слабо, придурок.
Саске сзади вновь оживляется, приближается, запуская ладонь в жесткие золотистые волосы, сильно массирует затылок, снова прижимаясь мокрыми губами к коже чуть пониже ушной раковины.
— Даже если и так, — спокойно продолжает Саске, развивая мысль своей прошлой реплики, — мы это исправим.
Его дыхание вновь горячей волной въедается в кожу. Такого сейчас доступного, желанного, во всем и всегда успешного. Наруто чувствует, что по телу прокатился тяжелый, горящий поток наслаждения.
Он позволяет Учихе прижаться к себе губами.
Поцелуй выходит неспешным, глубоким. Саске касается языком губ, тянет к себе за затылок.
Руки помимо воли ласкают бледные щеки, острые кончики черных волос, Наруто откидывает голову ему на плечо, опуская ладонь сверху на ладонь Саске, так приятно греющую бедро.
Узумаки чувствует, как Саске глубоко ласкает его языком. И какие, черт подери, Учиха при этом издает звуки...
Поцелуй обрывается как-то слишком спонтанно, Учиха даже машинально тянется следом, не отрывая обволакивающего взгляда от линии чужих губ.
Наруто фыркает, подбирая с пола найденный пульт.
Спиной чувствует яростный, посеревший взгляд.
— Что?
Саске не отвечает. Сжимает побелевшие пальцы в кулаки, судорожно пытаясь взять себя в руки.
— Ведешь себя, как чертова баба.
Наруто пожимает плечами.
— Я не собираюсь позволять тебя нечто подобное, Саске. Я ведь уже говорил.
— Ты девственник?
— Нет.
— Тогда в чем проблема, добе? Это обычная физиологическая потребность.
Наруто закатывает глаза, переключая каналы.
— Я же сказал, ты не будешь трахать меня. Это не обсуждается. Нет значит нет. Угомонись уже и давай посмотрим телек.
— Половина меня окружающий спит и видит, как бы только ко мне прикоснуться, а ты... просто самый большой кретин, какого я вообще когда-либо видел.
Наруто игнорирует оскорбление, лениво развалившись на диване.
Свет сонно льется сквозь легкие тюлевые занавески. По телевизору ничего интересного, и мир словно погрузился в тугую, маслянистую апатию.
— Я к тебе обращаюсь, добе.
Наруто даже немного удивляется. Саске редко говорит так много и настойчиво.
Кажется, он действительно злится.
— Что ты от меня хочешь?
Учиха перебарывает себя, подходит к дивану, опускаясь на пол.
Обхватывает руками колени Наруто, прижимаясь к бедру щекой.
— Тебя.
Узумаки смотрит на его растрепанную макушку. На плавные, соблазнительные изгибы плеч. Его провокационное положение заставляет вспомнить горящие, узкие губы, теплый язык. Если бы Саске опустил лицо чуть ниже...
Узумаки отгоняет от себя навязчивое видение отсасывающего ему Учихи.
Нельзя.
— Саске, — Наруто медленно поднимает голову Саске за подбородок.
Учиха сверкает снизу черным влажно-возбужденным взглядом.
— Учиха. Скажу еще только один раз. Слушай и запоминай, — Наруто слегка усмехается, поглаживает кончиками пальцев гладкую кожу лица, — ты. Меня. Трахать. Не. Будешь.
Учиха в бешенстве отдергивает его руку, вскакивает, сжимая и разжимая ладони.
Наруто смотрит в телевизор.
Они молчат какое-то время.
Саске постепенно бледнеет, отворачивается, складывая руки на груди.
Из телевизора зудит диктор, рассказывая про Третье государство. Там тоже принимают Судную Ночь.
Там тоже скоро все будет прекрасно.
Наруто почти погружается в мир своих политических изысков.
— Узумаки.
Наруто закрывает ладонью глаза, устало утыкаясь в нее лбом. Вот же упрямая скотина.
— Добе, — мрачно выдаёт Учиха.
— Что еще?
Плечи Саске напрягаются. Он так и не поворачивается.
— Это пари.
Наруто отнимает руку от лица, переводит застывший взгляд на Учиху.
— Что ты сейчас сказал?
Саске молчит. Потом говорит безразлично, старательно выговаривая каждое слово:
— Мы с Кибой поспорили.
Наруто выключает телевизор, встает с дивана.
— Неужели, теме?
Учиха не отвечает.
— И какие же были условия?
— Я пересплю с тобой за месяц.
Наруто вдруг щурится. Ухмыляется заинтересованно и как-то странно.
— И что же? Хочешь выиграть?
Саске фыркает. Что за идиотские вопросы.
— Многовато поставлено на карту, добе.
Наруто подходит ближе. Касается ладонями талии, притягивая к себе. Саске тихо, пораженно охает, позволяя прижать себя ближе.
Узумаки кладет голову ему на плечо, задумчиво хмуря брови.
Улыбается чему-то своему, расстегивая пуговицы на учиховской рубашке.
— Ты передумал? — с явным недоверием осведомляется Саске, обнимая Наруто рукой за шею.
— Я... — губы скользят вдоль уха, слегка прижимаясь, — помогу тебе выиграть у бедняги-собачника блядское пари.
Учиха усмехается, но как-то слишком неуверенно.
Ждет подвоха.
— При одном условии, разумеется.
И не зря.
— Каком же?
Он так близко к Наруто. И на этот раз не он инициатор домогательств. Определенные успехи.
А условия — не проблема.
Наверняка чертов добе попросит миску рамена, сватовство к Сакуре или еще какую-нибудь хрень.
Он ведь чертовски туп.
Этот несносный добе.
— Видишь ли, Саске, — смакуя слова тянет Наруто, поглаживая Учиху по пояснице, — выиграть пари — это ведь то, что нужно тебе? Почему бы честно не отработать свою победу, теме?
— Ты на что намекаешь? — Саске резко отстраняется, сверля Узумаки раздраженным взглядом.
— В условиях не обозначено, что ты должен быть сверху.
Саске буквально задыхается от накатившей волны ярости.
Да как он смеет?!..
Наруто откровенно издевается: реакция Учихи его забавляет.
Саске слишком самодоволен и слишком соперник.
Наруто никогда не позволит себе проиграть. Да еще и в такой унизительной форме.
А раз ублюдку так нужен выигрыш — Наруто, конечно, совсем не против трахнуть самовлюбленную сволочь, как следует. В конце-концов, Саске обещает быть просто потрясающим в такой... позиции.
У Учихи на побледневшем лице проступают подозрительные красные пятна.
Губы, сжатые в бледную линию, кривятся, по привычке пытаясь изобразить презрение.
— Да пошел ты.
И Саске черно-синим ураганом покидает квартиру, на ходу хватая с пола свой рюкзак.
Наруто тянется за пультом, вновь включая новости.
Выдыхает, наконец расслабляясь.
Улыбка одними губами горит на его губах какое-то время.
Глаза слипаются от накатившей усталости.
Время тянется карамельной нугой, золотой от майского солнца.
Черноокая сволочь еще вернётся.
Конечно, вернётся.
— К нам вернётся... — поддакивает диктор на фоне Третьего Государства.
А Саске на другом конце города злобно пинает дверь в квартиру, пугая Итачи ледяным тоном и побелевшими скулами.
* Жмурики - грубое прозвище людей, выказывающих поддержку Судной Ночи и, как следствие, Отцам Основателям.
Глава четвёртая: Чёрный пожарКондитерская на Первой Главной улице открыта практически круглосуточно.
Густой, пряный запах выпечки забивает нос, пальцы Саске перепачканы тонким слоем клубничного, чуть бархатистого крема.
Саске бережно опускает пирожные в прозрачную коробочку, машинально перевязывая лентой.
Саске любит работу за то, что она приносит деньги. Деньги приносят пусть иллюзорную, но сладостную независимость от старшего брата.
Его просят завернуть три штуки эклеров с белым шоколадом и лимонным кремом.
В кондитерской уютно, пахнет хлебом и свежемолотым кофе.
Саске не пересчитывает деньги, размышляя лишь о недавно пережитом оскорблении. Наруто, видимо, думает о себе больше, чем ему положено, и Саске быстро спустит этого идиота с небес на землю.
Упаковывая песочный торт, Саске почти упускает из виду открывшуюся дверь.
Но только почти.
Итачи часто заходит к нему на работу. Долго стоит у витрины, всегда выбирает что-нибудь разное: от горячего черного хлеба с орехами до приторных рулетов.
— Саске.
Младший отрывается от созерцания кассового аппарата, переводит на Итачи тяжелый, чуть задумчивый взгляд.
С улицы пахнет майской ночью и свежей листвой.
На небе виднеются бледные, размытые очертания почти полной луны.
Саске кивает брату в знак приветствия.
— Ты заканчиваешь, — Итачи смотрит на часы, все время хмурясь, думая о чем-то своем, — я подожду и подброшу тебя до дома.
— Еще через полчаса, — Саске ставит перед девицей с ярко-красными, путанными волосами бумажный стаканчик капучинно.
— Я подожду.
Итачи размещается на стуле у дальнего столика, подперев голову рукой.
Саске кажется, что он и сам вполне бы мог добраться до дома, и ждать лишних полчаса, когда дорога до их квартиры занимает пятнадцать, совершенно излишне.
Итачи смотрит на него не отрываясь, и это на самом деле мешает.
Когда они идут по освещенной фонарями улице к стоянке, Саске спрашивает, что происходит. Итачи пожимает плечами, привычно касается пальцами чужого лба.
"Все в порядке"
Фрагменты неба сквозь крыши усеяны пылинками старых розовых звезд.
Уже в машине, Итачи зовет брата, щелкая ремнем безопасности.
— У тебя крем на лице.
Саске фыркает. Чувствует себя пятилетним ребёнком.
— Нет.
— Есть.
— Где?
Итачи касается пальцем своего лица, чуть ниже левого глаза.
Саске раздраженно трет лицо, выжидающе поглядывая на брата. Волосы мягкими прядями ровно обрамляют рассерженное лицо, на узких запястьях и шее ветвисто, зазывающе играют неровные полоски света.
Итачи качает головой, сам тянется к Саске, проводит большим пальцем по левой щеке.
— Всё?
— Все.
Дорога долго идет по прямой, мимо проносятся огни, смазанный, будто глиняный свет фонарей.
— Что-нибудь случилось? — Итачи спрашивает тихо, когда они ныряют в туннель.
— Итачи.
— Да?
— Какого цвета был крем?
— Какой?
— На моем лице.
Итачи натянуто улыбается, поворачивается к Саске, неподвижно смотрящему на желтую, изрезанную тенями дорогу.
Итачи не помнит, какого цвета крем. Вернее — не знает.
— Ты меня больше не поймаешь такими уловками, — предупреждает Саске, слегка усмехаясь, — брат.
В его улыбке такие редкие отголоски счастья, истинной радости от кроткого момента превосходства.
Итачи улыбается в ответ, но улыбка быстро и незаметно тает на его губах горьковатыми, долгим привкусом.
Громоздкие своды туннеля расходятся над ними, открывая взору бледно-алые остатки заката.
***
Конан и Пейн возвращаются с вечернего сеанса кино. Яхико болтает в воздухе полупустым пакетом от попкорна.
Наруто застегивает рюкзак, тщательно упаковав туда очередную вытянутую пачку чипсов с сыром.
Ехать в поход ему вдруг до дрожи в пальцах хочется.
Хочется в автобус с шуршанием печенья и звонким голосом экскурсовода в ушах, хочется обжигающих касаний костра и запаха подгоревшего зефира.
Хочется злобного, смолисто-чёрного взгляда Саске и его поражения тоже до сладостной дрожи Наруто хочется.
Яхико ставит на стол тарелки, сводная сестра открывает большое, скрипящее кухонное окно, впуская запах мокрой листвы, лениво застывший где-то в оконной раме.
Двое мягко стоят у подоконника, мусоля в пальцах бархатистые листья рядом стоящей березы.
В этот момент Наруто почему-то раздражает их легкое сплетение пальцев и обособленное, пропахшее прохладным вечером, счастье.
Их полные простоты эмоции, будущее: квартира в кредит и скатерть с кружевами.
Раздражает Конан, робко-счастливая одним только долгим, влюбленным взглядом, бледно-синем вихрем платья с открытой спиной.
Саске в онлайне, и под новым фото уже около пятидесяти сердечек. Девочки, конечно. Какая глупость.
Наруто все смотрит и смотрит на экран смартфона.
На задремавшие диалоги, оповещение о чьем-то дне рождения.
Набирает бессмысленное: "Едешь в поход, ублюдок?" и отправляет, откладывая телефон в сторону, будто это может на что-то повлиять.
Саске, неосознанно подаривший ему заманчивую и полную скрытых надежд идею, теперь молчит, словно издеваясь.
По гармонии вечера пробегает дрожь от непредвиденного вторжения: телефон Наруто истошно звенит на столе.
Сакура тихо говорит в трубку, что хотела бы сесть с ним на завтрашнем походе.
Иная, знакомая, почти привычная радость скользит по душе воздушным покрывалом: Наруто тараторит, что непременно сядет с ней.
— А как же Саске, Наруто? — вдруг спрашивает она.
— Саске?
— Он может сесть сзади нас, если ты, конечно, не...
Наруто, конечно, против.
Ему кажется, что Саске и Сакура представляют собой две огромных планеты с разными законами физики, которые норовят раздавить его в лепешку.
"Да. Хочешь сесть со мной, добе?"
Ублюдок явно задумывает что-то. Наруто с наслаждением пишет ему короткое "нет" и идет спать, так и не поев.
Как говорит Джирайя, когда тратит деньги неизвестно на что: "Кто спит — тот обедает".
Наруто снится какая-то белиберда, он ворочается на разложенном диване почти всю ночь, и все ему мерещится, что пора вставать, что он опаздывает и что Саске уже стоит в прихожей.
Утро выдается холодным, туманным с неизвестно откуда взявшимся привкусом соли.
Асфальт мокрый, кремовые здания кажутся темнее.
Наруто без аппетита ковыряется ложкой в йогурте, смотря на бело-серую городскую панораму, едва заметную в тумане.
Вспоминает: нужно написать репетиторам, что не придет в ближайшие пару дней.
Яхико маячит у двери. Не выспавшийся и счастливый. Потирает руками плечи, щурясь и силясь разглядеть что-нибудь в кухонное окно.
— Ты чего? Рань такая.
Пейн пожимает плечами, поднимает с пола ноутбук.
— Погода — дрянь, — говорит Яхико, нажимая на иконку интернета, — уверен, что сейчас самое время пропадать из города?
Наруто выкидывает наполовину полную баночку йогурта, идет к двери.
— Наруто, ты все-таки уже на курсах. В следующем году...
— Да, да, я знаю, — Наруто останавливается, неловко теребя пальцами обои, — правда знаю.
Потом зачем-то добавляет:
— Я больше жалею, что акцию в поддержку Судной Ночи пропущу. Зря я что ли яйца тухлые в холодильнике приберег.
Пейн кривится.
— Идиот ты что ли?
Наруто хмыкает, идет одеваться.
Вскоре Конан в широком белом халате заплывает в сонное царство кухни. Ставит кофе, звеня посудой.
— Ты слышала?
Конан кивает.
— В этом вся наша драма, да? Какие бы пафосные группировки ни были в этой стране: секты, оппозиция, жмурики...все они на три четверти, — Пейн кивает в сторону ушедшего Наруто, — из таких вот состоят. Ему лишь бы поорать и выпендриться. Сделай уже с этим что-нибудь, не нужно ему поощрять.
Хлопает входная дверь, трещит старая кофемолка. Из-под розовой простыни, накрывший на ночь клетку Лиса, раздаётся пародийное покашливание.
— Я же ему не мама.
На место встречи Наруто прибывает едва ли не одним из последних.
Сакура, не по погоде одетая в короткое нежное платье, подходит к нему с виноватой, простой улыбкой.
— Что-нибудь случилось?
— Прости, я... - она отводит взгляд, смотря на блеклый клубы тумана, — я не смогу с тобой сесть.
Нарастающий шум суеты глушит сдавленное ругательство.
Словно большая, пестрая рыба из тумана к ним подъезжает автобус.
Саске стоит около Джуго, внимательно следит за происходящим.
Сакура подходит к нему, сильнее сжимая в руках дорожную сумку.
— Куда ты хочешь сесть, Саске?
Учиха смотрит на Наруто, усмехается слегка, склонив голову на бок.
— Мне все равно.
— Мстительная сволочь, — бросает ему Узумаки, когда они залезают в большой сине-зеленый автобус.
На место прибывают не вовремя: два часа стоят на шоссе, любуясь ящиками с рассадой и шампурами, торчащими из стоящих рядом машин.
Саске медленно говорит с Сакурой, Киба мучает прихваченную с собой гитару.
Поле сражения широкое, лимонно-желтое от одуванчиков.
Все бродят по нему до самого вечера, то слушая рассказы экскурсовода, то останавливаясь на привал.
Во рту ощущается сладковатый привкус колы и сырных чипсов.
Наруто ставит за Сакуру палатку.
Небо румяное, густо-сиреневое и, кажется, очень низкое.
Когда темнеет, все собираются на опушке, разводят костёр.
Как водится, игра в Мафию и Крокодила не удовлетворяет большинство игроков.
Заканчивается все очевидно: сначала смущенным хихиканьем, неловким звоном гитары и не очень инициативным пением кто в лес, кто по дрова, потом — закономерно — бутылочкой.
Играют рискованно, необычно. Рук никто не пожимают, в щёчку не целуют.
Наруто думает, что раньше видел целующихся девочек только в порно.
С Кибой целоваться неприятно — Саске кажется, будто он весь пропах своей собакой, и даже изо рта у него воняет Акамару.
Это, конечно, вздор, но целовать все равно плохо.
Бутылочка кружится, танцует, словно на балу.
Сакура гипнотизирует ее точным, влажно-зелёным взглядом.
Но она пролетает мимо. Мимо. Мимо, каждый раз мимо.
Не судьба.
Костёр трещит — будто издевается.
Наруто вертит наотмашь, не думает. Надеется - в этот-то раз Сакура.
Но нет.
Предсказуемо, он, разумеется, понимает.
— Иди ко мне добе, — протянутая рука и тонкая усмешка сквозь решето теней.
Костёр шумит, сплетаясь алыми, широкими лентами.
Саске ждёт, склонив голову на бок.
Наруто улыбается. Садится рядом, приобнимая за талию. Целует сначала в щеку — аккуратно, мягко, задержав дыхание, а потом — в губы.
Долго, тягуче, притягивая Саске к себе за подбородок.
Учиха касается ладонью смуглых щек, перебирается к Наруто на колени, чуть нависает, обжигая дыханием.
Глаза пылают вторым костром, только чёрным, живым, бурлящим шоколадными, вишнёвыми бликами.
Кожа белая, пахнет свежестью и лаймом.
Черный пожар глаз.
Наруто кажется, будто он сам сейчас вспыхнет - миллионами синих брызг, чтобы окутать Саске, обнять, словно водой, касаясь везде и сразу.
Саске прижимается к нему одним плавным, тёплым движением. Дышит в шею, мягко касаясь губами — на прощание.
— Это на тебя так лес повлиял? — Наруто улыбается, осторожно убирает с лица черную прядь.
— Мне нравятся костры, — доверительно шепчет Саске, обнимая его за шею.
Наруто обнимает его за плечи, смотрит на голубоватые блики бутылки. Она снова крутится: быстро-быстро, словно взмахи стеклянных крыльев.
— Фетишист, — хмыкает Узумаки, доставая из рюкзака печенье, — может, пойдём, устроим личный костёр где-нибудь подальше?
Наруто шутит. Он не смотрит на Саске, когда под пальцами ощущается гладкая упаковка заветного хрустящего печенья с вставками шоколада.
— Ты умеешь...разводить костёр?
Узумаки замирает, поворачивается к Учихе.
Саске расслаблено откидывает голову ему на плечо. Жмурится, сонно прижимая ладонь Наруто к своей щеке.
И тут неожиданно Наруто понимает: что-то ведь не так.
Саске никогда не позволяет себе такого. Он же идеально сдержанный, самодовольный Саске.
Гордый, упрямый, утонченный до легкого поднятия краешка губ.
Это вот — Саске.
Не ласковая, красивая до преступления копия, сзади которой дрожит красный ореол костра.
А под смуглыми пальцами — мягкий ворох волос, весь пропахший маем, одуванчиками и дымом.
Где Саске?
— Я умею разводить костёр, — машинально отвечает Наруто, не отрывая взгляда от черной, пушистой бахромы ресниц.
— Врёшь ты всё, Узумаки.
— Да слово скаута.
Учиха фыркает, следит немигающим взглядом за костром. Блики, вспышки, тени без конца — все полыхает в его глазах, как непередаваемое отражение огненной стихии.
— Жди здесь.
Наруто собирает хворост. Судорожно подхватывает с земли изогнутые, гибкие ветви.
Бросает в уродливую, траурную кучу с гирляндой из скомканной бумаги.
Когда он поджигает, Саске уже стоит сзади, у мохнатой ветки ели. Смотрит со сдержанным очарованием, словно переборщивший с вином.
На сухой земле, усеянной колючими веточками ели и сосны хорошо целовать Саске.
Саске мягкий, честный и очень взбудораженный.
Наруто даже кажется, у него волосы торчат в разные стороны чуть больше обычного.
Костёр греет сладковатым запахом дыма и хвои.
Саске садится Наруто на бёдра, сжимает ногами, откидывая голову назад.
Узумаки тянет обратно, жадно вдыхает пряный запах волос на затылке, скользит руками по плечам, пояснице.
Целует вновь — уже по-другому. Трепетно, счастливо, ныряя с головой в хвойную-мятную эйфорию.
Саске рядом. Близкий, уязвимый, доступный — но не так.
Не так.
Наруто кивает, подсаживаясь ближе к костру и обнимая Учиху.
Где-то недалеко звенит гитара парочкой знакомых аккордов, неровный хор голосов восхваляет затёртые до дыр слова.
Небо светится — как в алмазах.
Между пальцев — пальцы Саске, аккуратно сжимающие смуглую ладонь.
— Не будем?.. — тихо шепчет Учиха. Его дыхание мятное, знакомое, нужное щекочет сердце. Звенит на его струнах первыми нотами чего-то необратимого.
Костёр взмывает в небо тонкой, серой дымкой хвои, мяты.
Эйфории.
— Не будем, — мягко соглашается Наруто, обнимая Саске крепче, — Успеем.
Учиха смотрит на огонь.
— Ты хороший, Наруто.
Хор стихает. Гармония мохнатого леса.
Наруто видит во сне холодные очертания созвездий, изумрудную темноту лесного бурелома и чёрный, осенний пожар учиховских глаз.
***
Утром преподаватель долго-долго кричит.
И не видно уже не хвои, ни мяты, ни эйфории.
Саске снова холодный, словно сотканный из острых специй.
Одноклассники рядом. Весёлые, шумные с гитарой.
Голос экскурсовода, а затем — вновь пошло-зелёные своды автобуса, мельтешащие пейзажи, город и суета.
Не повезло только: в пробку попадают. Стоят часа три, когда измученный вчерашней хвойно-мятной эйфорией и сегодняшней злобой, Саске засыпает у него на плече.
Сакура, которая не села с ним с самого начала, наверное, на что-то обижается.
Она сидит демонстративно одна, в белых наушниках. Смотрит в окно, будто картина там может измениться от её тяжелого, вечно-влажного взгляда.
Наруто хочет перехватить её взгляд, улыбнуться чуть виновато и как-нибудь эдак показать, что она ему очень, очень нравится.
Но Саске спит у него на плече.
Рукой пошевелить отчего-то страшно.
Глупо.
Наруто прислоняется щекой к затылку Саске и тоже позволяет себе уснуть.
Полдень в городе сжигает до конца вчерашнюю эйфорию.
Пламя костра заменяет пламя рубинов, жемчуга на бархатных подушечках.
Наруто смотрит на серьги с тонкой золотой цепочкой, изящным блеском круглых агатов.
В праздники в ювелирных всегда больше людей.
Наруто даже некогда набросать план устного ответа к вечерним курсам.
Торговый центр светится, сияет. Из кафе напротив — густой запах шоколада и хорошего кофе.
На стеллажах ровными квадратами пестреют шелковые платки. За стеклом — эмаль, золото, изумруды.
Наруто кажется, что эта лучшая работа, какую Яхико только мог ему предложить.
Наруто любит легкую аристократичность атмосферы, отсутствие телевизора с трактами о великий Отцах Основателях и пользе Судной Ночи.
Любит подбирать для людей украшения, чтобы смотрелись ярче, живее, нежели просто за стеклом, словно в зоопарке.
Любит уходить поздно, чтобы пройтись по пустому, спящему торговому центру, а потом — по темной, оранжевой от света фонарей улице вдоль шумного автомобильного шоссе.
Смартфон вибрирует в кармане.
Конохомару пишет что-то про какие-то фотографии, недоразумения. С кучей смайликов в конце.
Фотографии. Уж не с экскурсии ли?
Оттуда.
Наруто недовольно хмурится, вспоминая, как целовал Саске, как сажал на колени, а потом увёл в лес.
Все же это может вызвать некоторые вопросы.
Наруто пожимает плечами, на автомате сбрасывает звонок от Конан и отвечает девушке, что кулон на широкой малиновой веревочке ей на самом деле очень идёт.
Взгляд вдруг цепляет колечко с черным золотом и россыпью брильянтов.
Строгое и дорогое с изящными изгибами и очень высокой ценой.
В голове вертятся разные сумбурные мысли.
Наруто мысленно вспоминает, сколько денег припрятано дома в томике одного знаменитого поэта.
Кольцо смотрит на него большим глазом-брильянтом и говорит голосом Учихи: "Ты хороший, Наруто".
Карточка с восьмидесятипроцентной скидкой, покоящаяся в кармане, жжет кожу сквозь ткань джинс.
— Купи, — кричит какой-то ребёнок, проходя мимо магазина.
— Куплю, — обречённо вздыхает Наруто, неотрывно смотря на кольцо сквозь преграду стекла.
— Наруто? — Хината удивленно здоровается, будто и не знает вовсе, что Наруто работает здесь.
— Привет, — Наруто улыбается, откладывая учебник по социологии.
Они еще долго выбирают Хинате серьги.
Наруто все смотрит на желанное кольцо.
Понимает, что кольцо мужское, и Сакуре, если что, не передаришь.
А от Пейна и в глаз можно за такие подарки получить.
Ночью Наруто снится, что в он в ювелирном магазине, а на него из-за стекла смотрят эмалевые кулоны, ветвистые золотые браслеты и квадратные запонки.
И все они смеются, и шепчут ему: "Пропал, пропал".
А колечко лежит в плену бархатной подушки и по печальной россыпи его брильянтов словно катятся черные слёзы.
@темы: Наруто, Время медуз, Наруто/Саске